На этой странице "Любимая Профессия" рада представить вам современные рассказы про профессию завхоз, которые с любовью и душевной теплотой написали современные авторы. Спасибо авторам за труд и талант.

Рассказы про заведующего хозяйственной частью 

Завхоз должность важная

автор: Леонид Школьный
 
Формируя новую полевую геологическую партию весной, каждый начальник начинает, естественно, с кадров. Опытный прораб – это успех в проведении горных работ, шлихового опробования, строительства базы партии. Одним словом, прораб – это его правая рука в организации и проведении наиболее сложных полевых работ. Опытные геологи, техники, конечно, тоже залог успеха в выполнении поставленной задачи, как и сохранности продуктов, оборудования и снаряжения.
 Однако, есть кадр, который не только организует хозяйство, но и обеспечит партию свежим хлебом. При надёжном завхозе у начальника не болит голова за сохранность полевой базы партии – столь близкого сердцу таёжного бродяги, пристанища. При первой возможности, он пришлёт геологам, оторванным работой от базы на недели, порой и месяцы. свежего хлебца да пару мешков копчёного хариуза. А возвращаясь на базу, геологи знают, что ждёт их хорошо протопленная банька, и угостит их завхоз-надёга ядрёной бражкой.
 Всё у него в порядке. Пара выпечек хлеба в запасе, дровишки заготовлены, а продукты на складе ни дождю, ни мышам да евражкам не доступны. Спокоен начальник. Довольна партия. Рад и завхоз, коль человек хороший. Вот и помнят благодарные начальники завхозов своих, соратников, Финогенов, Павлов, Леонидов, Иннокентиев, людей надёжных и верных.
Завхоз – это натура, это характер, менталитет, если хотите. В первую очередь – это человек дела. 
Лентяю, бездельнику, неумехе здесь делать нечего. Сопьётся от безделья и одиночества. Беда и начальнику, коли за завхозом глаз да глаз нужен. Другое дело, когда он в тайге – дома, когда она ему в радость, а руки сами дела просят.  Уйдут геологи по делам своим, будто растворятся в тайге. Затихнет гомон весёлой геологической братии. Никто не тормошит с утра. Тому молоток да гвоздей подавай. Тот топор с ножовкой где-то оставил, не находил ли. Тому курева, тому портянки отмерь, тому, вообще, и сапоги жмут, и спальник шибко старый достался. И вот – тишина. Пошел реку проведать, удочку бросить по ямкам.  Где он, хариузок, кучкуется? С собачкой спокойно. Следы вокруг посмотреть. Коли «лохматый» поживу учует, лучше сразу пугнуть. Нето, ни днем, ни ночью, покою не жди. Пекарню, вон, докончить. Вертушка прилетит, а у него уж и хлебушка запас. И всё-то ему в радость. Хозяин он, дома, а значит, за него, да за семейку немалую в ответе.
Таким вот завхозом был Пётр Афиногенович, которого звали, почему-то, просто Финогеном. Видать, для удобства. Пока такую родословную выговоришь, забудешь, чего хотел. А так, и солидно, вроде, и коротко. Он, добрая душа, не обижался, привык за столько лет. Надо сказать, знала Финогена вся геологическая братия. Любой начальник партии рад был заполучить Финогена в завхозы. Он знал это, но славой не кичился. Скромен был и приветлив ко всем. За что и любили. Вот и хозяйствовал Финоген на базе у себя. Хариуза накоптил, ребятишек побаловать. И тут, как-то под вечер, слышит – вроде вертушка 
к нему заворачивает. Чего бы это под вечер? Работу делать уж некогда? Может летуны попариться в баньке решили? Всякое бывает.
Только обернулось всё, братцы, иначе. Надолго запомнил Финогену тот день, день пика славы его, как героя полевогл анекдота, ко всему.
 Вертолёт, коснувшись земли, и не останавливая винта, выпростал из чрева своего двух джентльменов в шляпах и при портфелях, взревел, и был таков. Как только улеглись взлётно-посадочные вихри, прибывшие двинулись навстречу изумлённому завхозу, выбирая места посуше, заботясь о цивильной обуви. Представились. Оказалось – два высоких геологических начальника целый день гоняли вертолёт по полевым партиям, проводя проверку полевых работ. На завтра им предстояло продолжить эту работу. Чтобы не тащить начальство на ночлег и заправку на один из полевых аэродромов, командир предложил им переночевать на базе геологов, у приветливого Финогена. И отдохнёте, мол, и банькой побалует. 
Принимай, Пётр Афиногенович, нежданных гостей.
 Финоген и рад. В его-то одиноком положении, хоть и начальство, а всё-одно, лучше татарина. Разместил гостей в палатке, чайком угостил и пошёл баньку гоношить, начальство побаловать. Пока банька вызревала, начальники портфели откупорили. Моть чесная! И коньячок, и водочка марочная, и колбаска материковская. Ну, за знакомство, по маленькой, да через промежуток небольшой… А тут и банька подоспела.
 Полевая банька, конечно, не Сандуны. Каменка вокруг бочки железной – пару раз хорошо подбросил дровец сухих, да и на полок. Знай уши береги. Гости веничками хлещутся, в речку сигают, верещат от удовольствия. Чего же. Сами не так и давно по тайге молотками стучали. Вспоминают, радуются.
 А Финоген тем часом, ужин сварганил, расстарался для гостей. Хариуза малосольного, огурчики, помидорчики болгарские, лечо. Ну и гвоздь программы – огромная сковородень жарёхи-свежанинки, пальчики оближешь. Свеженькие после баньки, гости за стол. Финогену – спасибо за баньку. За разговорами, один пузырёк, второй, хвалят свежанинку-то. Финоген улыбается, уважил.
 Разошлись по спальничкам хороши. Финоген, с непривычки, крепко затяжелел, до своей палатки всё псу гостей хвалил. Заснул крепко.
Проснулись сегодня же, где-то к обеду. Лётчики предупредили – если с утра не будут, ждать через день. 
Оно и к добру. Головушки просили лекарства. Начали выздоравливать под капусту квашеную. Пошло. И тут гости вспомнили про вчерашнюю жарёху, будь она неладна. На что Финоген, изрядно покачиваясь, 
изрекает, не задумываясь о последствиях – Сегодня я не попаду. – Благодушно настроенные гости поинтересовались – в кого? И тут бедный Финоген, понимая свою промашку, стал убеждать гостей в полезности мяса евражек.
Евражка – северный суслик. На Чукотке этот зверёк живёт повсюду, обычно, большими колониями. Размером поменьше кошки, в серой, со светлыми пятнами шубке, этот шустрый, скандально сварливый зверек, является сущей напастью для продуктовых складов. Крупы, мука, макароны – ваё это им очень по нутру.
 Свои полевые базы геологи, обычно, размещают на высокопойменных террасах речных долин. Сухо, и к воде близко. Благодать. Вот только террасы такие – места обитания и евражек. Так что , добро пожаловать, господа-геологи, со своими запасами. Были ваши, станут наши. И начинается война завхозов с евражками. Изголяются завхозы, кто как может. Один стеклянными банками выходы из нор затыкает. Евражки в банках, как космонавты. Орут, свободы требуют. Только ведь им раз плюнуть – рядом вторую дырку прорыть. Вот и мечется молодой, не опытный завхоз, на смех евражьему племени от норы к норе, затыкает банками.
У Финогена с этим делом порядок. Всё, что евражкам по вкусу, на стеллажи поднято. А на всех столбиках жестяные отражатели. Ни евражке, ни мышке не пролезть. А стрелять евражку без сноровки – тоже дело пустое. Если её у норки из мелкашки снять захочешь, успевает, чертяка, в норку юркнуть. А мясо евражкино нежное, как у белки. Будет случай, попробуйте.
Вот и изловчился Финоген, пока гости банькой наслаждались, штук пяток еврахонов изготовить по спецрецепту – мяса другого на базе не было. Ведь понравилось, коль причмокивали. Возьми да соври. 
Дескать, кончилось мясцо, последнее гостям дорогим скормил. И взятки гладки. Так нет. Взял и сболтнул на похмельную-то голову.
Короче. Полчаса, а то и более, полоскало гостей в кустах за палаткой. Капустным россолом рот полоскали, да галимой капустой закусывали. Ой не гурманы, ой не французы оказались начальники. Нашли Финогена на складе. Подлечили. Он там, пока гостей прочищало, схоронился. От греха подальше.
Простили Финогену его откровенность, а на утро и улетели, дружески простившись. Говорят, после того случая, высоких гостей у Финогена не случалось. Может, не фартило. Может Финогенова «уха» виновата. 
Слухи тайгой быстро ходят.
 
Новый завхоз
автор: Владимир Васильевский
 
     Это было в конце семидесятых. В Ленинградский Планетарий пришел устраиваться завхозом отставной морской офицер. Директор, тоже отставник, лично провел его по зданию. Показал хозяйство, которым предстояло заведовать.
     На следующий день будущий завхоз явился раньше всех. Взял у вахтера ключи и отправился в кладовую. Там он обнял двадцатилитровую бутыль со спиртом и направился к выходу. Вахтер поинтересовался.
   - Куда это вы?
   - Я ваш новый завхоз. Мне лучше знать "Куда".
     Больше его не видели. Никто так и не вспомнил ни его имени, ни его фамилии.
     Ваня Грёбов, дворник, подвел черту, и всех успокоил.
   - Чё переживать-то? Он же не иностранец какой-нибудь. Не за границу увел этот спирт. Все осталось здесь, внутри государства. 
     По части "выпить" Ваня был человек масштабного мышления.
     Спирт списывали года три.
Завхоз
автор: Галина Романова 
 
Кто-то сказал, что у нее было три класса образования. Я не поверила этому, полагала, что злые языки врут и, наверняка, она окончила не три, а семь или восемь классов, но так и не получила дальнейшего развития своим умственным способностям и не удовлетворила свои душевные желания. Хотя, что касается души, то, мне показалось, что души-то у нее и не было никогда. Она работала в школе завхозом неизменно на протяжении многих лет и поднаторела в своих хозяйственных делах. Ходила она уверенно, по-хозяйски оглядывая школу, поднимала невобразимый ор, если что было не по ее нутру. На уборщиц, например и они в школе не удерживались, уходили одна за другой. На учеников, которые по ее молчаливому вердикту, были вон из себя отвратительный материал и могла накричать на любого, даже погонять шваброй по коридору и лестницам, бить детей. Никто ей не делал замечания, так как знал, что бесполезно и можно было нарваться на ее хамство. Все терпели ее и боялись, пуще всякой грозы. Завидя ее, дети убегали, а учителя, одни старались скоренько с ней поздороваться и скрыться по своим кабинетам, а другие к ней подлизывались, подыигрывали ей, потакали. Дружила она с теми, кто был ближе к начальству. Остальные были для нее ненужным хламом в школе, люди второстепенные.
 Ее внешний вид был таков, что впору с нее писать образы гестаповцев в очередном фильме про войну. 
 Тучная, безвкусно одетая, вечно недовольная всем и всеми. Ее непонятного цвета глаза были водянистые, она могла смотреть пристально, не сводя и не моргая прямо вам в лицо, но взгляд ее ничего не говорил. Она смотрела и не видела вас. На лице было застывшее выражение гнева, подозрительности и не желания разговаривать ни о чем. Законченный портрет гестаповца в лагере.
Она могла смеяться и улыбаться, но стоит ей увидеть вас или кого-нибудь незначительного человека по ее пониманию, то немедленно лицо становилось мрачным и глухим, как глыба. Никто не знал, какая она и как с ней начать говорить. Звали ее Лидия Федоровна. Работала она в Февральской школе, в той, где я начинала свою трудовую педагогическую жизнь, учителем изобразительного искусства(которое почему-то в здешних местах упорно называлось рисованием), черчения и обслуживающего труда.
Боже! Как она умела глумиться не только над человеком, но и пособиями, швейными машинками, таблицами, раздаточным материалом, чучелами, стульями, партами и шкафами! Она позволяла бросать в подвале солдатам-грузчикам швейные машинки, разбивая их и сваливая в кучу в виде металлолома. Ей было все равно, понадобятся они или нет? Государственные средства, потраченные на уйму предметов, были брошены псу под хвост! Казалось, что она боролась против государства, которое исправно посылало в школы все, что необходимо, а она, завхоз, утрамбовывала их в небытие! Вряд ли предыдущий учитель моих предметов так вытворял с швейными машинками, что шить на них было уже невозможно. Они годились для металлолома.
Завхоз пыталась мне говорить, чтобы я не устраивала ...изостудию в помещение школы. Я спросила, а куда же детям идти, раз для этого школа и создана? На это она невразумительно что-то бурчала, недовольная тем, что школа вымыта до блеска, а тут после уроков еще остаются и что-то мастерят и рисуют, пачкают своей обувью и мусорят.
 Я услышала от детей, что она даже гоняет их, когда они шли в туалет и бросается швабрами вослед, грозит и орет, чтобы немедленно убрались из школы! Я направилась к ней твердо и спокойно сказать, что она не права. Она, раздувая ноздри, на меня ворчливо накинулась, что "ваши дети мусорят и безобразничают!". Я ей ответила спокойно, что дети уберут после себя и кричать на них, а тем более кидать в них швабры вы не имеете права. Если вы покалечите кого-либо, то придется иметь дело с прокуратурой. Она захлебнулась от гнева и злобы! Повернулась резко и ушла. По ее спине было видно, что она кипит и вот-вот разорвется. Я также знала, что она затаила на меня всю злость, какая только может быть у человека. Началась мышиная война. Моему кабинету в последнюю очередь и самое плохое, то, что кто-то уже выкинул из кабинета. Мои пособия приходили в школу и валялись у нее в жутком беспорядке. Они приходили упакованные в ящики и в коробки, но их непременно распаковывали и растаскивали по углам, было непонятно, что от чего, паспорта утеряны или валялись в грязи и растоптанные чьими-то сапогами, на них виднелись следы протекторов. Когда уже никто из учителей не нуждался ни в чем, то мне милостиво приказывалось последней придти и забрать то, что осталось и валяется на полу. Я приходила и не узнавала свою заявку. Но это было редко. Чаще , завхоза невозможно было обнаружить на рабочем месте. Она мелькала то там, то где-то еще. В часы, когда она была обязана быть, ее никогда не было на месте. Она объявляла приходить к ней, когда у меня были сплошные уроки. После моих уроков, она отказывалась, что-либо выдавать. Я махнула рукой на все это и отказалась, что-либо спрашивать у нее. Понятно было, что мне ничего нет и не будет в нормальном виде. Иногда видела некоторые пособия в ...мусорке на дворе! Это была необъявленная война мне. Мне недвусмысленно, как некоторые говорили своими поступками, чтобы я уволилась, ушла в небытие. Они только обрадуются. 
Но обрадуются ли дети? Дети хотели со мной общаться, прибегали ко мне домой на студию. Было и такое, что дома у меня происходила студия. Мы расписывали доски, блюда и коробочки, мастерили костюмы к спектаклю, читали и смотрели книги по искусству, говорили о художниках и музеях.
Дети! Мои любимые ученики! Вы давно повзрослели и у вас уже собственные дети - ученики. Ау, где вы сейчас и как вы сейчас?    
Завхоз
автор: Александр Басин
 
Со мной в камере сидел завхоз Ташкентского завода «Ташсельмаш». Маленький такой узбек (150 см. с кепкой) и очень хороший человек. Как позже выяснилось, кому-то захотелось поставить на его место своего родственника. Но этот товарищ был скромным и не смог прямо в глаза сказать нашему маленькому узбеку: «Увольняйся к чёртовой матери!».Он, как Ленин, пошёл другим путём. Он его подставил! 30декабря вся администрация справляла Новый год в ресторане гостиницы «Узбекистан».Утром 31 декабря его забрали и обвинили в краже из своего же склада 3 тонн сахара песка. А заодно и всех остальных продуктов питания, которые должны были раздать работникам завода перед праздником. Ведомость о раздаче продуктов с подписями всех работников из дела изъяли и уничтожили. Следствие доказывало, что этот несчастный завхоз, пока все гуляли в ресторане, незаметно вышел и на такси добрался до завода. Потом он, видимо, перелез через 4-х метровый забор с колючей проволокой, поскольку у охранников в книге регистрации в эту ночь никто не записан. Далее следствие пробует доказать, что он в одиночку перетащил 50-ти килограммовые мешки с сахаром к забору и перекидал их своим подельникам.(3 тонны!!!),а потом вернулся в ресторан и продолжил пьянку. Было бы очень смешно, если бы этому маленькому узбеку не дали 18!!! Лет строгого режима. Три дня он лежал в камере в коме,а потом его куда-то вывезли. Больше я его никогда не видел
Завхоз - менеджер
автор: Николай Толстов
 
                        Вы  думаете, что главный человек в школе, это директор? По ранжиру, и я так думала, но у нас негласно считался завхоз, по нынешнему – менеджер.  Иностранно – непонятно, но притягательно звучит, не правда ли?  Итак, заведующей хозяйством (менеджером) в школе была женщина. В годах. Нелюдимая и категоричная. Как, каким образом она оказалась в  данной должности, история, умалчивает. Слыла властно-авторитарной. Последнее, а значит, решающее слово часто  оставляла за собой. Её слушался и директор школы, Клавдия Ивановна, мудрейшей и добрейшей души человек. Главное, что ценила она – была работа. С остальным можно мириться и находить общий язык.
                      И директор, и завхоз работать умели, поэтому   претензий у них друг к другу не было. Может быть поэтому  они и ладили: Песталоцци – директор, и Цербер в юбке, самодур Марья Петровна.  Самое странное – она не терпела  школьников,  и те её побаивались от первоклашек до старшеклассников. А сама, ну, сроду не подумаешь, метр с кепкой. Зато голос басовито зычен и рука тяжела.
                       Молодых учителей она  заботливо  брала под свою опеку. Взяла и меня. Ребятишки чувствовали её властный взгляд, ощущали  басовито мужской  голос и тяжёлую руку, которой она иной раз отвешивала добродушно, как казалось со стороны, увесистый  подзатыльник. Дрессировщик на арене школьной жизни. Как ни странно, но жалоб на неё не поступало: терпели.
                       Я отношу себя к иному поколению воспитателей. Авторитарности во мне кот наплакал,  но ребятишки слушались. Классом и дисциплиной владела. Марья Петровна – завхоз-менеджер, имела свой кабинет, окна которого были напротив моего. Школьное здание располагалось буквой П, и мы порой замечали  мельком друг друга.   Она частенько задерживалась у окна. Видимо вела  наблюдение  за мной и другими, может размышляла о чём-то своём, но успевала  следить за порядком и держать в руках вверенный ей техперсонал. 
                       Кто бы мог подумать, что мы рассоримся!?  Я всегда вела уроки с живинкой. 
Изюминки - находки и с моей стороны и со стороны ребятишек становились частыми.  Своего рода импровизация. И вот …  Представьте себе, веду урок. Тема – "Горе от ума" А. Грибоедова. Уже не первый день. Чтение по ролям. Конечно, можно и за партами, сидя. А мы у доски. Так живее всё получалось. 
Проклюнулся во мне режиссёр. Увлеклась. Показываю голосом, жестами. Прошу повторить читающего монолог Чацкого. Да с напором! Экспрессией! Нос к носу. Руками машем.  
                      Вдруг дверь распахивается, и в класс врывается Марья Петровна, подпрыгивает, хватает моего Чацкого за ухо и волокёт из класса. Слышу её басисто-негодующий рык: "Паршивец, на Светлану Андреевну замахиваешься! Да я тебя сейчас"!  Я обомлела! А мой Чацкий, спортсмен-самбист Володя, я и не заметила уж как это у него мгновенно получилось… Нет - нет, не через бедро, не бросок произвёл, не уронил, а вот как-то присел, ухо освободилось, и оказалась она у него на плечах лежать. 
Так он её и вынес из класса, и к стенке приставил осторожно.
                     Я за дверь, стоит Марья Петровна, бледная и сипит так жалостливо: " А что это было"? А на глазах слёзы!
                     С тех пор окно её кабинета шторой прикрыто. И со мной не разговаривает.

Смотри и другие материалы по теме:
Загрузка...
Наверх
JSN Boot template designed by JoomlaShine.com