Пиротехник

автор: Анатолий Болтенко

 

 Частенько мы с братом заглядывали в магазин спорттоваров. И опять мечты, мечты, мечты. Конечно, хотелось и спортивный велосипед со скоростями и ручными тормозами, и настоящий кожаный футбольный мяч, и настоящие футбольные бутсы с шипами на подошве, и появившиеся тогда первые многослойные лыжи. Как много тогда хотелось того, на что современные дети и смотреть то не стали бы. Зашли мы и в магазин «Охотник». Сколько замечательных вещей там было! Наборы рыбацких принадлежностей, рыболовные снасти, спиннинги, простые удилища. А охотничьи припасы! Порох в банках! Дымный и бездымный. Патроны, красивые гильзы, пыжи и дробь разная. Эх, вот бы это всё в наше хозяйство! Насмотрелись мы с братом на это всё богатство, и вышли из магазина. Рядом с входом в магазин находилось окно в подвальное помещение. Окно выходило в кирпичный приямок закрытый сверку железной решёткой. Так как в таких приямках можно было иногда найти полезные вещички, потерянные прохожими, я посмотрел в него. И вдруг увидел там целую коробку капсюлей для охотничьих патронов. Как уж она туда попала, осталось тайной. Но не прошло и пяти минут, как мы с братом неслись с этой коробкой к нам во двор. Пиротехнические возможности резко возросли. Начались эксперименты.

 

  В найденной коробке оказалось несколько сот капсюлей. Это было настоящее богатство! Первые дни мы насаживали капсюли через кусочек пластилина и на дротики, и на стрелы. Звуки выстрелов приводили нас в восторг. А как вкусно пах дым после взрыва капсюля! Потом мы стали делать пистолеты стреляющие капсюлями. В латунной гильзе охотничьего патрона высверливалось газоотводное устройство в посадочном месте для капсюля. Изготавливался деревянный боёк с предохранительным выступом и иглой от патефона, в качестве боевого ударника. Гильза с натяжной резинкой бойка приматывалась к рукояти пистолета. Оружие готово к бою. Ну а где стрелять? Во дворе мы уже и так надоели взрослым своей войной и шумом. Частенько мы уходили в овраги речки Кайдаловки, протекавшей через город. В черте города Кайдаловка протекала по бетонному каналу, порой на значительное расстояние уходившему под поверхность земли. Редко кто из ребят проходил весь канал до места впадения его в реку Читинку. Но мы с братом, вооружившись фонариком, прошли его однажды. Ничего кроме грязи и множества дохлых кошек и собак мы там не обнаружили и в канал больше не совались. В лес мы ходили за стадион ЗАБВО. Вот где было привольно и интересно играть. Можно было прятаться среди гранитных валунов, маскироваться в зарослях багульника или в сосняке. А ещё можно было вдоволь попрыгать с кручи на песчаные откосы глубоких оврагов. Во время такого прыжка я чуть здорово не искалечился. В кармане брюк у меня лежала завинчивающаяся, пластмассовая коробка с капсюлями. В момент приземления, после прыжка в овраг, коробка с капсюлями взорвалась. Мне ещё повезло, что саму коробку не разорвало. Разорвало крышку коробки. Получился направленный взрыв вдоль ноги в сторону колена. Карман и штанину прорвали осколки крышки и капсюля. Всё это ещё и сильно обожгло кожу. Страшно подумать, а что бы было, если бы коробка была повёрнута крышкой не к колену?

 

  Травмы на время привязали меня к дому. Но мысль пиротехника и наличие капсюлей покоя не давали. Родилась идея соорудить бомбу из пороха, а порох подорвать капсюлем, как это мы делали с дротиками. Ещё задолго до этого момента мы делали самодельный порох. Для изготовления пороха требовалась химически чистая сера. Практически в черте города в те времена были остатки старого кладбища. Почему- то его звали кладбищем Декабристов. Когда мы однажды забрели в тот район города посмотреть на стройку новых пятиэтажных домов, то увидели разбросанные осколки старинных каменных памятников. В некоторых больших кусках камней памятников торчали железные штыри, видимо предназначенные для скрепления отдельных фрагментов, залитые чистейшей серой. Нас ещё поразили остатки человеческих скелетов разбросанных тут и там в водопроводных траншеях. Вот тогда мы и запаслись серой для пороха. Ну а порох подрывали на Пушкинской улице. К моменту изготовления пластилиновой бомбы, у нас с братом в арсенале была целая банка заводского пороха «Сокол». Изготовили бомбу  за час. В ёмкость из пластилина влез стакан пороха. Решили сбросить своё изделие из чердачного окна нашего дома. А чтобы не попасть в прохожего, я должен был, высунувшись из круглого чердачного окна, корректировать действия брата, а ему выпало бросать. Вот смотрю я в окно на землю, дождался нужного момента и подал команду бросать бомбу. Братан и бросил. Бросил в стенку прямо над моей головой. Взрыв! От подобного эффекта я видимо ошалел и потерял способность логично мыслить. А как тут мыслить, если вся голова и шея залиты расплавленным пластилином! С оглашенным воплем свежеподжаренного недоросля я метался по чердаку, наводя ужас на и так напуганного брата. Метался до тех пор, пока не провалился в открытый люк чердака и не вывалился  на площадку пятого этажа. Потрясённый очередным несчастьем и болью падения я рванул домой. На рыдания и слёзы сил уже не осталось. Тихонько подвывая и постанывая, я попытался отмыть голову от пластилина. Лучше бы я этого не делал! Застывший в волосах пластилин сделал мою голову похожей на старую потрёпанную метлу, которую обмакнули в гудрон. Ещё и ожоги сильно щипало. Осталось ждать родителей и последствий очередного опыта. Последствия не заставили долго ждать. Мама, увидев меня, только покачала головой. Взяла ножницы и клоками стала выстригать смесь пластилина и волос. Итог был сногсшибательный! Более ужасной рожи я не видел. Ожоги мама обильно смазывала подсолнечным маслом. И потому я до сего дня ненавижу даже запах этого масла. А уж как веселились над моим видом одноклассники и дворовые друзья и вспоминать то не хочется.

 

  Недели через две, три - после подрыва пластилиновой бомбы, ребята предложили обменять остаток капсюлей на толовую шашку. Мне популярно объяснили, что шашку увели у военных. Что если рванёт, то рванёт по - настоящему сильно. Шашка была размером с трёхлитровую банку, и я подумал, что такая большая банка действительно рванёт красиво. Обмен совершился. В этот же вечер я приволок банку за дровяные сараи, запалил под ней костерок и залез в метрах пяти от костра на забор. Сидел и ждал, что же будет. Взрыва конечно не случилось. Зато от банки повалил плотный, жёлто-зелёный, вонючий дым. Дым окутывал все сараи и я, испугавшись, что сейчас прибегут взрослые люди и накостыляют мне, спрыгнул с забора на Пушкинскую улицу. Спрыгнул и упал от сильнейшей боли. Еле доковылял я домой.  Снял ботинок и ужаснулся. Нога на глазах превращалась в отвратительного вида подушку. Скоро пришла домой мама и сказала, что какой-то идиот поджёг во дворе дустовую шашку для уничтожения вредителей в лесу. А когда я показал ей ногу, вопрос кто же тот идиот отпал сам собой. И снова меня повезли в скорую помощь. Оказалось, на этот раз я превзошёл сам себя. Я не просто сломал ногу. Я сломал сразу пять костей стопы!  На ногу наложили гипс. Вечером отец соорудил мне костыли. Родители с облегчением сказали мне, что на этот раз я на долго привязан к дому. Наконец-то от меня все отдохнут. Было обидно, что в уличных развлечениях образовывается пауза. А голова в это время быстро соображала, чем же заниматься интересненьким дома.

Пиротехник

автор: Аарне Лутта

 

- Пап, а это что?  - сынуля вытащил из слежавшегося и уже тающего сугроба размокший картонный цилиндрик

- Это от Нового года осталось. Ракеты запускали.

- А мы ведь во дворе запускали. Это, наверное, кто-то другой, да? 

- Наверное…

- Я сейчас еще найду! – детеныш с азартом принялся рыться в сугробе.

 

Хорошо нынешним детишкам! Сколько всякой пиротехники – только запускай! В нашем детстве все это ограничивалось хлопушками и  бенгальскими огнями.. Наверное, в военных городках, и прочих местах,  где можно было достать эту пиротехнику, Новый год праздновался более громко. Все же, и ракеты и фальшфейеры  там присутствовали. А на гражданке такие вещи были в большом дефиците.

 

Я поддел ботинком останки ракеты. Картонный цилиндрик весело запрыгал по проталине. 

А память услужливо подтолкнула в далекие восьмидесятые…

 

Новый год в Питере! Дружная наша тусовка, была даже не чисто студенческая, а из лиц самого разного возраста. 

 Нет, естественно, разница в возрасте была не слишком существенна – самому старшему из нас было  за тридцать. Были лица еще учившиеся, были абитуриенты, были аспиранты, был даже кандидат каких то околофизических наук…

 Но в душе все были студентами, даже те, кто уже давно покинул стены своих альма-матер.

Празднование происходило в одной большой коммунальной квартире старого, дореволюционной постройки, дома. Квартира представляла собой бывшее присутственное заведение. Длинный и широкий сводчатый коридор, и много комнат – бывших кабинетов. Кухня общая. Пять газовых плит. «На тридцать восемь комнаток всего одна уборная» - прямо, как из Владимира Семеновича. Уборных здесь, правда, было две. А комнаток…  Ну, не тридцать восемь, но дюжина точно была. Причем, коммунальных дрязг, казалось бы, неизбежных  в таком случае, как-то не очень и наблюдалось. Что было довольно странно. Просто, каким-то непонятным образом получилось, что жильцы этой «вороньей слободки» подобрались нормальные, относились друг к другу весьма толерантно, и, как следствие, атмосфера взаимоуважения присутствовала. Ну, и Новый год, естественно, праздновался в широком коридоре всем сообществом. Каждый тащил, что мог, в общий котел. Дамы дружно стряпали на кухне безо всяких склок. Первый раз попав в эту, так называемую, коммуну, я был очень удивлен добрососедскими отношениями между жильцами.

 

Ах, да! Нужно ведь объяснить, почему мы там оказались. Дело в том, что одна из комнатушек  была ведомственной жилплощадью. И проживал в ней Гена. Точнее – Генрих. Еще точнее – Генрих Краузе. Студент третьего курса Ленинградского Горного Института.

 Родом Генрих был из советских немцев, коих во времена Отца Народов выселили из Поволжья в казахские степи. Окончив школу с золотой медалью, он прибыл в Ленинград и, с первого захода, сдав на «отлично» экзамен, поступил на геофизический факультет этого славного учебного заведения. 

И, хотя в роду Краузе, по уверениям Гены, были сплошь немцы, я все же подозреваю, что там не обошлось без кого-то еще. 

Опять же,  вспоминая  Высоцкого: « Только русские в родне – прадед мой Самарин! Если кто и влез ко мне так и тот – татарин.»

 В случае с Геной можно было смело заменить русского немцем, а татарина русским, ибо такие типично немецкие качества, как аккуратность, трудолюбие, пунктуальность и честность, каким то невероятным образом умудрялись сочетаться в нем с поистине русским разгильдяйством. 

Учился Гена легко, хвостов не имел. Память у него была феноменальная! Прочитанное и услышанное застревало в голове надолго. То, что Гена в совершенстве владел немецким, подразумевалось само собой. На языке Шиллера и Гете Гена говорил совершенно свободно, мало того, еще и на трех его диалектах. Изображать бундесовского туриста  Гене тоже приходилось. И консультанта, и переводчика…   Да, много чего рассказать можно обо всех его приключениях!

 Вызовы в деканат были обычным делом. Не вылететь из института помогала лишь отличная учеба. Чувствуя, что еще пара залетов – и дело крепко запахнет жареным, Гена задумался о  том, что пока из общаги не поперли, надо срочно изыскивать какие то варианты. 

Про всё то, что их комната  вытворяла в общаге, рассказывают, наверное еще до сих пор. Из серии легенд и преданий «Да! Были люди в наше время!..», кои кочуют в студенческой среде из поколения в поколение. 

Чего стоил, хотя бы, «ресторан «Матроскин», когда  Гена сотоварищи решил отметить успешную сдачу курсовой. Они напоили портвейном, сорокалитровую флягу которого каким-то хитрым образом сумели вынести с территории торгового порта, половину жителей общаги,  а попутно заманили в общагу через окно первого этажа, валерьянкой, дюжину котов с ближайшей помойки. Один из любителей валерьянки, налакавшись, уснул на подоконнике. Другой, большой и когда-то пушистый сибиряк, был кем-то из Генкиных «сокамерников», принесен в комнату, вновь напоен валерьянкой, и, как положено, забылся крепким алкогольным сном. В целях борьбы с колтунами и блохами, спящего кота обрызгали каким то средством от клопов, полагая, что блох эта химия тоже выведет, и побрили. Заботливые «любители животных» даже замазали ему зеленкой неизбежные порезы. Проснувшийся кот, долго, с недоумением оглядывал себя – непривычно лысого и пестрящего изумрудно-зелеными пятнами и полосами. Из всей растительности на нем оставалась лишь грива  и кончик хвоста. Этакий, панкующий мини-лев.. Кот обвел взглядом комнату, издал хриплый мяв и получил валерьянку в крышке от консервной банки. Вылакав, вновь свалился под батарею. «Наш человек!» - было принято единогласное решение.

 

 Остальные кошаки разноголосо орали, подпевая магнитофону и пьяным студиозусам. На концерт пришел комендант, увидел в коридоре нагло валяющегося на подоконнике кота, и, задохнувшись от возмущения, попытался сбросить того с подоконника. Разбуженный  кот, незамедлительно разодрал  когтями руку коменданта, и вывалился в окно, оглашая окрестности гнусным воем. Вахтер и пострадавший комендант, с обещаниями страшных кар студентам, вылавливали остальных котов, и пинками отправляли на улицу. Коты орали и уходить не хотели. Им здесь, судя по всему, нравилось… 

 

В общем – скандал  потом был немалый… Был и деканат, и угрозы отчисления… 

Но, все же, и в этот раз как-то обошлось….

 

Решив, что риск дальнейшего проживания в общаге не оправдан, Гена с блеском преодолел эту проблему, сумев, правда не без помощи одного из преподавателей, симпатизировавшего «действительно, очень толковому и грамотному студенту», устроиться дворником в один из ближайших ЖЭКов.

А дворнику полагалась ведомственная жилплощадь. «Поколение дворников и сторожей» – помните? Ощутимая прибавка к стипендии, плюс свое жилье. Куда можно водить девиц, приглашать друзей и вообще плевать с высокой колокольни на студсовет, коменданта, вахтеров и все остальное….. 

 

Дворничал Гена  на Васильевском Острове. До института ему было рукой подать. В общем и целом – устроился неплохо. 

Правда, был в нашей компании еще один дворник, которому я завидовал даже больше чем Гене. Серега подметал территорию вокруг Дома Книги на Невском. У него тоже была ведомственная жилплощадь. Правда, не в такой густонаселенной коммуналке как у Гены. Зато не с такими приличными, как у Гены соседями… Но!.. У Сереги был ключ. Даже не так . КЛЮЧ!  Ключ от чердака! От стеклянного купола на пресловутом Доме Книги! И еще у Сереги на этом чердаке был матрац! Думаю – дальше продолжать не стоит?..   Как мы ни просили – ключа он так и не давал никому, даже в очень пьяном состоянии.  Серега был не жлоб, но прецедентов создавать не хотел. Одному дашь – потом другие обидятся. И, в конце концов, кто-то на чем-то попухнет, а место дворника и жилплощадь, соответственно, тут же будут заняты другим соискателем. Народ это понимал и не обижался. Только однажды, уже в конце своей дворницкой карьеры, войдя в положение, а может, решив сделать подарок, он дал мне вожделенный ключ…

 

 А дальше... сами понимаете. Словами не расскажешь. Красивая девушка…  Белая ночь… Стеклянный купол… И нереальное чувство полета над городом…

 

 К-хм… О чем это я?  Ну, было, было… Отвлекся, простите!

 

Новогоднее празднование шло полным ходом. Жильцы, плюс многочисленные гости, кои, к слову, тоже очень органично вписались в это сообщество. Благо, коридор позволял и места хватало всем не только на застолье, но даже и на танцы . Ширина его была метров пять, не меньше. Народу человек тридцать. Или даже больше. . Сперва все дружно выпили за уходящий год. Потом под звон курантов за наступивший, потом… Потом, как обычно …

 

В компании встречавших Новый Год, присутствовал еще один персонаж. Звали его Вася. Вася Денисов. Старший брат одного из Генкиных соседей, он был полярником и служил в Арктике, на каком-то из далеких северных островов, начальником метеостанции.  Вася прибыл в отпуск, и прибыл не с пустыми руками. Помимо всяких деликатесов, типа красной рыбы и копченой оленины, он притащил  кучу сигнальных ракет и фальшфейеров! Что это было за богатство в те времена, думаю, объяснять не надо. А в Новый Год особенно!. Разжился ими  Вася, скорее всего, уже здесь, на каком-нибудь складе метеослужбы или, не знаю, как это тогда называлось... Но, это не важно. Важно то, что пиротехники было много.

 Вытащив из  комнаты необъятный баул, Вася начал, как добрый Дедушка Мороз, раздавать подарки. Подарков хватило всем, и даже еще осталось. Остатки Вася сложил под вешалку, заявив, что, дескать, запустим  их попозже, и толпа дружно вывалила на свежий воздух.

 

Устраивать салют было решено на набережной.

 Под руководством Васи, пиротехнические средства были извлечены из карманов и направлены в звездное небо. По команде «Огонь!», разноцветные ракеты вразнобой взмыли над Невой. Залп получился не совсем залпом, но эффектным и красивым. Со вмерзших в лед судов, за мостом Лейтенанта Шмидта, яркими звездочками присоединилась к салюту еще пара-тройка ракет. С пьяных глаз кто-то из нас салютовал вместо ракет фальшфейером, что только оживило обстановку. Ярко- красный факел осветил гранитный парапет набережной, а так же, радостно орущую, и, пляшущую в обнимку то ли сиртаки то ли джигу, компанию. Поорав и поплясав, нами были извлечены очередные ракеты, и опять разноцветный фонтан  украсил ночное небо... Затем общество, немного проветрившись и несколько протрезвев, вновь завалилось в квартиру, где было продолжено застолье…

 

 Утро... Раннее питерское, вернее ленинградское утро первого января.

 Четверо хорошо выпивших молодых людей двигаются, как им кажется, по направлению к станции метро. Где метро – никто толком сказать не может.

- Гена, блин! Ты ведь абориген здешний! Давай выводи нас, а то в этих проходняках …   Тьфу! Какая сволочь тут ящик поставила!? Чуть ногу не сломал!

- Скоро выйдем! – Гена, раскачиваясь, пытался определить направление, – Вроде как туда…

- Какого хрена ты дворами пошел, нормально по линии, а потом по Среднему могли выйти! 

- Щас-с-с! Щас выйдем, не боись!  - Гена потряс головой, пытаясь хоть чуть-чуть протрезветь и найти дорогу,  - Туда! – и уверенно двинулся вперед. 

- Твоя фамилия не Краузе, твоя фамилия - Сусанин!.. Гена! Мы уже на … Бля!.. Биржевой переулок!!! Куда ты завел нас, проклятый старик?!

- Идит-т-т-те вы нахер, я сам заблудился! - ответствовал Гена, с трудом фокусируя взгляд на табличке с номером дома и названием улицы.

- Да! Похоже, не туда забрели. Ну, ничего!  Сейчас назад на линию выйдем, а по ней потом до Среднего и налево! И придем к метро!  

Наш проводник полез в карман и вытащил мятую пачку Примы. Из второго кармана были извлечены спички. Гена прикурил, положил спички назад, и, пошарив в кармане, выудил оттуда картонный цилиндр.

- О! Ракета осталась! А я про нее и забыл совсем! – раскачиваясь, он вышел на  пустынную улицу и поднял вверх руку с зажатой ракетой. 

- Гена, ты осторожней! Ты смотри, стреляй вверх, а то еще в форточку кому попадешь!

- Не ссы, лягуха! Болото наше! – ответствовал Гена, – Три! Два! Один! Пу-у-у-уск!!!!

Шипящая белая звезда взмыла в… сказать "в небо" – было бы неточным.

 Не дрогнувшей рукой она была запущена именно в небо, но, встретив на своем пути  путаницу трамвайных и троллейбусных проводов, изменила движение, и, оставляя дымный хвост, хаотично заметалась между ними.

- Ой, бляяяяя!  - протянул кто-то, заворожено наблюдая полет этого НЛО. По непонятным причинам  (видимо Бог пьяных действительно любит), ракета, не задев никого из нас, наконец, выбрала направление движения.

 

 Только направилась она не вверх, а вниз. 

 

Точнее – вбок. 

 

Еще точнее – вдоль улицы.

 

И,  рассыпая ослепительный сноп искр, воткнулась в морду выезжавшему из-за угла первому трамваю!

 

 С лязгом и скрежетом трамвай встал. Что подумал его водитель – не знаю. Мгновенно протрезвевшие, мы уже скрылись назад, в проходняк. Потом еще час, не меньше, плутали по одинаковым колодцам дворов. Потому как, с пьяных глаз решили, что подожгли трамвай (искр, в самом деле, было очень много), и уносили ноги с места преступления все равно куда, лишь бы подальше.

 

- Фу-у-у! – переводя дух,  выдохнул Серега – А где мы сейчас, кто скажет?

- Тут даже я, пожалуй, не разберусь, – Гена озадаченно оглядывался по сторонам. – Дворы все одинаковы, а куда мы бежали – я и сам в толк не возьму…

- Кровь – великое дело! – не обращаясь ни к кому, процитировал я Воланда.

- Это ты к чему? – Гена удивленно воззрился на меня

- К тому, Гена, что «это ж-ж-ж неспроста!» Это гены твои тевтонские взыграли! У тебя какой-нибудь родственник  в войну фаустником не служил, часом?.. Уж больно профессионально ты ракету в трамвай зафигачил!  - под общий хохот изрек я.

- А хрен его знает! - смеясь и ничуть не обижаясь, отвечал Гена, - Вполне возможно, что и служил. Иначе, действительно, с чего бы я его подбил? Трамвай этот?..

 

Промелькнули, как один день, годы…  

Гена куда-то распределился и больше я его не встречал. По обрывочным сведениям, он, еще в начале девяностых, перебрался в  фатерлянд, обзавелся семьей и стал добропорядочным бюргером - герром Генрихом Краузе.

 

Но я уверен, что в душе-то он остался прежним Генкой. Генкой – Фаустником. 

 

 Впоследствии, новое прозвище очень быстро сократили до Фауста.

А вскоре Генку иначе никто уже и не называл. Сам он философски отнесся  к изменениям. Был Генка, стал Фауст… 

 

 Но девушкам его новое имя почему-то очень нравилось.  Они находили его  красивым и загадочным.

Пиротехника для начинающих

автор: Владимир Белецкий

             

   Увлекались трое наших друзей не только покорением Космоса, но и банальными взрывпакетами.

   Изготавливали их из смеси магния, марганца и прочих составляющих, снаряжая запалом из спичек. Поначалу это были не большие заряды. В школе, где коридоры и классы высокие, а потому очень гулкие, здорово не разгуляешься. Сцапают, мало не покажется. А, на улице производимый эффект был не высок.

   Но, пиротехническое мастерство друзей росло не по дням, а по часам и требовало своего творческого выхода. И вот в результате их совместных усилий, был создан взрывпакет-гигант, размером в пачку кухонной соли.

   Его окончательную сборку произвели дома у Сергея, в то   время, как его мама жарила на кухне котлеты и блины. 

   Дверь в комнату была закрыта, что было естественно в квартире с подселением.

   Дом был старой постройки, окна большие, с широким пространством между рамами и огромной форточкой.

   Серый, как генеральный конструктор проекта, получил право первого броска изделия из новой серии. Он поджигает запал заряда и бросает устройство в открытую форточку. В этот, поистине исторический момент, хлопает входная дверь квартиры, общественный сквозняк привычно лихо проносится под комнатной дверью и предательски захлопывает форточку. Брошенный снаряд, неожиданно ударяется о, вымытое накануне стекло, резко изменяет траекторию своего полета, и отчаянно дымя, бессильно падает между рамами окна.  Комната мигом наполняется сизым дымом и коллективным страхом юных испытателей.

    Все трое замерли, ожидая взрыва с лавиной стеклянных осколков. И вся вина ляжет на Серого. Во всяком случае, ему достанется больше всех. 

   Тот с выпученными от ужаса глазами бросается к окну, быстро достает дымящийся, грозно шипящий пакет и распахнув злосчастую форточку, выбрасывает его на улицу в палисадник.

   Снаряд взрывается еще в своем полете, брызнув яркой вспышкой и громоподобным грохотом.

   Оглушенная и ослепленная тетя Мария, бросила сковородки с трещащими котлетами и шипящими блинами на гудящих примусах, опрометью бросилась из общей кухни в свою комнату.

   Но, там уже все был полный порядок. Трое друзей, сидя за столом, увлеченно играли в лото. Форточка благочинно закрыта, спички благополучно исчезли, вместо гримас ужаса, на их юных лицах читалось только выражение живого интереса к игре. Лишь густой сизый дым и странный запах был в диссонансе с этой идиллической картиной. 

   Мама Серого, держась рукой за сердце, тревожно поинтересовалась причиной грохота под их окнами и подозрительным запахом в комнате. На что ее сын, с видимым усилием оторвавшись от увлекательной игры, объяснил, что это проказничают мальчишки со второго подъезда. А, что касается гари в комнате, так это тянет под дверью сквозняком из кухни. И вообще у нее там что-то горит. Тетя Мария спохватившись, бросилась к своим котлетам и блинам.

 В это время на общую кухню впорхнула их соседка по квартире тетя Нина, с ходу заявившая, что этот жуткий грохот устроил Сергей. Она, мол, видела, как тот с этими вот своими друзьями, сидя на лавочке во дворе, целых два дня счищал серу со спичек. Ясное дело, для бомб. Для чего же еще? 

   Мама перевела суровый взгляд на своего сына, но тот спокойно ответил, что все именно так и было, а спички ему понадобились на макет деревянного терема 17 века. Ну, не с серой же ему быть?

   Опять вмешалась соседка, заявив, что все Серегины проказы носом чует.                                                                                     

  - Во нос!, подумал обвиняемый -  И ведь действительно чует!

   Тетя Мария, выпроводив сварливую соседку из кухни, пригрозила сыну, что если застанет его за подобными шалостями, то терем свой он будет собирать только стоя, так как сесть не сможет.

   Тот так кротко смотрел на мать своими честными ясными серо-зелеными глазами, что, родительница успокоившись вернулась к своим блинам и котлетам.