Повар

автор: Александр Выженко

 

 

   В этой истории пульсирует сила народной мудрости: от своего отошел, до чужого не дошел.

   К одному князю однажды пришел человек с большим мясистым лицом.

   - Хвала хозяину! - сказал он учтиво, и, как того требует обычай, низко поклонился перед уважаемой персоной. 

   - Хвала гостю, если он пришел с добрыми намерениями, - благодарно ответил князь.

   - Я - великий повар Харитон Хавдей, - продолжал гость. - Я слышал, что ваш повар умер, и вы ищете другого. Я согласен занять его место.

   Князь чрезвычайно обрадовался неожиданному появлению великого повара, так как очень соскучился  по разным вкусностям, по сытный изысканной еде:

   - Беру тебя, Харитон, к себе кормильцем.  Сей же час отправляйся на кухню и начинай готовить головокружительные блюда. А я тем временем разошлю гонцов к моим друзьям-соседям с приглашением на праздничный ужин.

   Наступил вечер. В роскошной праздничной светлице, за длинным столом, устланным белоснежной скатертью, сервированным изысканной посудой, едой и питьем, сидел господин и его гости.

   Князь торжественно сказал:

   - Приступим к банкету, друзья! Угощайтесь, счастливчики! Все это собственными руками готовил, выставлял все блюда, всякую всячину мой новый кормилец, великий повар Харитон Хавдей! Я верно говорю, Харитон?

   Проворный повар восторженно воскликнул:

   - Не иначе как так, многоуважаемый и дорогой князь! - и к гостям: - Празднуйте, угощайтесь! Блюд много: борщ, вареники, холодец, жаркое, утятина, печеный поросенок, осетра... Все получилось невероятно вкусно!

   - Молодец, Хавдей, молодец! - князь налил в чарку горилки. - Сперва, как водится, пропустим по маленькой и приступим к поглощению наивкуснейших блюд!

   - Возрадуемся! Возвеселимся! - воскликнули хором присутствующие.

 

   Принялись гости поедать, выпивать Хавдеевы изделия. Но вскоре все они почувствовали кто оскому, кто изжогу, кого-то стошнило, кто-то, схватившись за живот, бросился опрометью из светлицы...

   Князю стало так плохо, что он позеленел.

   - Харитон! Вредитель!.. - заохал князь. - Что ты наделал? Горит живот... Погибаю!..

   А дальше пошли отчаянные выкрики гостей:

   «Печень в огне! Буду ли жить?!»

   «Вот так пирушка!»

   «Пожировали, тить-перетить!»

   «Отъелись, напились...»

    На следующий день, когда все улеглось и князю стало немного лучше, он велел привести к себе Харитона.

    - Никак не пойму, как я мог поверить тебе, что ты настоящий повар, - оторопело произнес князь. ; Однако, за твое поварство, вот тебе мой платеж: будешь питаться тем, что сам наготовил, пока не съешь все до последней крошки. А за ущерб и убытки, которые ты причинил мне и моим друзьям, отработаешь у меня три года свинопасом.

 

«От своего отошел, до чужого не дошел» -

данной сказки – первая мудрость и сила.

 

А вот и вторая:

 

Прав тот мудрец, который говорил:

Кто вред другим чинит, себе уж навредил.

Кто больно сделал собственной душе, 

Тот разве будет ближним делать лучше?

Он может думать так: 

 «Я - воплощение добра.

Я сострадателен от самого нутра!»

Но ежели в душе твоей страданья,

Рубцы от мук... - какая польза от твоих деяний?

Постигнуть разумом нам следует закон:

Что мы имеем, то и раздаем.

повар

автор: Сергей Станиловский

 

 

- Первый год в армии, когда я служил на кухне, я был самый толстый в своей жизни, - с такого впечатляющего заявления начал свой рассказ Степа, повествующий о своем многотрудном пути на поприще повара.

- Да столько, сколько я ел на кухне, в гражданской жизни не ест ни один нормальный человек. После учебки в Выборге нам предложили (это был 85-й год –  первые шаги демократии в армии) на выбор: школа поваров, застава или еще что-то, уже не помню что. Мы посовещались с ближайшими корешами и выбрали школу поваров. Потому что поначалу у нас было такое настроение: как можно дольше отлынивать от службы. Вообще-то, я начал объедаться еще в учебке, до начала своей деятельности в должности повара. Дело в том, что меня назначили каптенармусом. А это значит, что у меня был ключ от каптерки. Но грязное белье само по себе – вещь еще не очень съедобная, зато этот самый ключ идеально подходил к кладовке, и об этом знали все – от рядовых до офицеров. Каждую ночь дежурные, которым все дежурство предстояло спать стоя, пробирались ко мне и брали мой ключ. А у меня была письменная инструкция (конечно, конфиденциальная, для служебного пользования), в которой указывалось, сколько ежедневно можно украсть провианта, чтобы не было заметно. И вот я сплю, и каждую ночь меня будят, берут ключ и уходят в темноту. Через некоторое время они возвращаются и приносят в знак благодарности бутерброд с маслом и сыром, или с копченой колбасой, или и с тем, и другим вместе. И я его должен был тут же съесть, потому что это был знак благодарности. Первое время мне это нравилось, потом начало надоедать, при том, что это повторялось регулярно изо дня в день, тем более, что среди ночи есть не хочется, а хочется как раз наоборот – спать. И, тем не менее, все же каждый раз приходилось его дожевывать.

-Зачем же через силу? – удивился я. – Отказался бы.

- Да за тем, - посмеялся моей недогадливости Степа, - что если один раз откажешься, в другой могут   и не принести, а на это я согласиться никак не мог. Вот и приходилось хоть и через силу, но есть. После такой привилегированной должности (ибо днем-то я неоднократно наведывался в кладовку и сам), мысль сразу идти служить как-то не шла на ум. Наоборот, у всех  нас был настрой халявить после учебки как можно дольше. Если повезет – до самого дембеля. Тут как раз мне и подвернулась школа поваров – прямое продолжение моей «дольче вита» в учебке. Ехать туда нужно было на поезде. Смена мест, потом сама учеба, а это еще полтора месяца, глядишь, первые полгода прошли, а ты и не заметил. Я и еще несколько друзей написали заявления в школу поваров. Ну, конечно, были там и утренние и вечерние построения, и работы, но очень много было и от пионерского лагеря. После завтрака занятия. Это мне вообще после техникума самое привычное дело. Сидишь с конспектом в аудитории, задумчиво смотришь в одну точку, - Степа свел глаза на переносице, - рисуешь в тетрадке рожи преподавателей и соседей. После занятий обед.

-А после обеда тихий час? – поинтересовался я.

-Нет. Тихого часа не было. Были послеобеденные работы, например, картошку перебирать – там овощехранилища в штольнях еще от немцев остались – или еще что-нибудь подобное, а потом свободное время. Начальством у нас был прапорщик, так что смотаться в самоволку было самое разлюбезное дело. Полтора месяца пролетело, как один день. И вот опять выбор – вернуться в отряд, в учебку, т.е. перспектива остаться штабной крысой до самого дембеля, или – на заставу. Ну, халява мне к тому времени уже начала надоедать, я и написал заяву на заставу. На меня посмотрели благосклонно, хоть с одним ясность. В общем, когда я попал на заставу, я сразу оказался главным по кухне, потому что кроме меня других поваров не было. Честно говоря, я представлял себе, что буду на подхвате, а готовить будет старший, но все оказалось на мне. И тут я развернулся в полную ширь. Я делил масло на всю заставу. У меня там был свой холодильник на замке, ключи от которого хранились только у меня, и куда я складывал масло, оставшееся от дележки.

-А что с этим оставшимся маслом делать-то? – удивился я. - Просто так его же есть не вкусно!

-Много ты понимаешь! Оно потому и вкусно, что я сам его делил. В этом же был особый шик, чтобы намазать его на большой кусок хлеба толстым слоем, чтобы, когда засовываешь в рот, оно у тебя назад по щекам текло. Густо посыпаешь бутерброд сахарным песком и жрешь. Гадость ужасная. Сейчас  меня от этого бы стошнило, а тогда уплетал за обе щеки – только за ушами трещало. Впервые я почувствовал, что по настоящему растолстел, на втором месяце своей жизни на заставе. Шел я как-то  по двору, чувствую, что-то по бокам перекатывается, мешает идти. Потрогал, Батюшки! Да это ж жир! Мой собственный жир. Когда матушка с сестрой и племянницей приехали ко мне в часть, они  меня просто не узнали. Сказали только: «Ну, ты, видать, неплохо устроился!» С тем и уехали, что, мол, хорошо их Степа здесь обжился. А на самом деле такая жизнь была не по мне.

-Почему? 

-Ну, не повар я – и все. Не мое это. Начал думать, как сбежать с кухни, а тут как раз ноги у меня гнить начали, все время в сапогах в жаре. Но начальник части все не отпускал в лазарет, ждал, когда пришлют другого повара. А когда, наконец, прислали, меня сразу в госпиталь направили. Одним лазаретом было уже не обойтись. Ну, в госпитале, конечно, много было, кто косил. Мой сосед по палате, например, симулировал кишечную инфекцию. А для этого было нужно, как ты понимаешь, все время дристать. Помню, меня уж тогда от него перевели, иду по коридору, а он меня у дверей палаты караулит: «Степа, у меня все кончилось, принеси срочно «пургенчику». Приходилось воровать для него у медсестер пурген.

-Ну, и как, комиссовали его?

-Нет. Обратно в часть отправили. Конечно, в госпиталь принимали всех, но через неделю большинство и отправляли обратно. А если больной продолжал упорствовать в своей болезни, то давали в лоб, а это, как известно, лучшее средство от поноса. В общем, наелся я (и в прямом, и в переносном смысле) этой кухни до отвала. Попросил при выписке докторшу написать, что меня с моей болезнью к плите на пушечный выстрел нельзя подпускать. Я когда вернулся, командир сначала обрадовался, а потом, как увидел справку, только руками развел: «Ну, иди в дозор». Там я за неделю весь свой жир растряс. Восемнадцать километров «волчьим шагом» - туда, и столько же обратно в плане стройности фигуры – вещь незаменимая!

Повар

автор: Ян Ваховский

 

 

 Я, Алексей Владимирович Щибенцов, космо-инженер 2 разряда сидел, лениво развалившись на стуле за столом, и чувствовал себя абсолютным, прямо таки вселенского масштаба, бараном. Мне прислали робота. Нет, лучше сказать так. Мне. Прислали. Робота. 

 Не подумайте плохо, я отнюдь не луддит и спокойно отношусь к этим забавным железякам. У моих родителей был робот-домохозяин Брэд, который заменил мне брата. Но от этого конкретного экземпляра, который сидел напротив, у меня непроизвольно дергалось веко. 

  Робот внешне напоминал стальной ящик с широкой прорезью рта, двумя фотоэлементами, парой гибких манипуляторов и мощными траками, которые несли массивное, тяжелое  тело. Там где у него должна была быть грудная клетка, была прикручена небольшая табличка с четырьмя цифрами. «ФК-38» было на ней написано. Буква «К» значила то, что робот является кулинаром (что значила буква «Ф» можно было только догадываться : функциональный, может формальный, не дай Бог фекальный). Действительно, на башку робота был водружен, как стяг над Рейхстагом, поварской колпак. В самом деле профессиональный робот-повар. Прекрасно.

 Проблема в том, что мне не нужен робот-повар.

 Прошел уже год как я прибыл со своим корешем однокурсником Сайманом Дерденом на станцию Дальней Экспедиции, которая находилась около такой задрипанной туманности, что у нее даже названия не было, а лишь номер – 481. Как мы потом поняли, эту станцию собирали, точнее, склеивали из ошметков звездолетов, которые потерпели крушение. Половина приборов были в практически не рабочем состоянии, остальные были или сломаны, или расквашены, или развалены, или уничтожены, или просто отсутствовали. 

Ядерный реактор дышал на ладан, каждую секунду рискуя лопнуть веселым радиоактивным облаком. Пищевой синтезатор щедро приправлял гречку мелкой стальной стружкой и заправлял свиные шкварки сгущенкой. Душ имел неприятную привычку бить пользующегося им человека небольшим зарядом в двадцать вольт. Автоматические двери были постоянно распахнуты и закрывались, причем, весьма резко, лишь тогда, когда мы проходили через дверные проемы. Система внутреннего пожаротушения включалась по какому то своему неповторимому графику. Вся станция трещала по швам, ежеминутно выхаркивая в космос через мусорные люки тучи металлической пыли вперемешку с мелким мусором. Короче, Главное Управление выкинуло нас сюда как в мусорную корзину, и издевалась над нами как хотело.

 - Итак, Феликс, что мы будем с тобой делать? – ехидно спросил я у робота, листая толстое руководство.

 - Прошу прощение, господины, с вашего позволения, сэры, позволю себе высказать предположения, что вы должны меня эксплуатировать, - проскрежетал металлическим голосом повар, преданно, по-собачьи глазея на меня. Его глаза тепло светились голубым светом.

 - Врешь, скотина! Я тебя, контра, выведу на чистую воду, - Сайман со всей силы шкваркнул кулаком по столу. Я иногда поражаюсь как квантовый физик, выпускник престижного факультета Московского Аэрокосмического института, молодой мужчина истинно академического воспитания и внешности может вести себя как базарная торговка. – Алекс, посмотри, это же форменный шпион и диверсант Управления. Они нас унижали, они нас морили голодом, они жарили нас радиацией, они душили нас газами, а вот теперь решили подсунуть через него отравленную еду. Не выйдет!

 При этом Сайман отчаянно жестикулировал и грозил пальцем роботу. Робот отвечал взглядом, полным лучистого оптимизма и счастья.  

  - Ой, Сайман успокойся, может…

 - Ничего он не может. Посмотри в его пустые глаза. Клянусь Ньютоном, я не видел более тупого робота за всю свою жизнь. 

 Если честно, Сайман был прав. Робот действительно выглядел порядочным олигофреном, и можно было только поражаться, как при столь ограниченных выразительных средствах его лицо могло выражать столь полный спектр идиотизма. 

 - Когда я могу приступать к работе, сэры? – мягко осведомился повар.

 - Заткнись. Алекс, понимаешь, вероятно, эта контра прошлых своих хозяев распотрошила как индейку, а теперь хочет повторить этот фокус и с нами. Посмотри, какой тесак…

 Я посмотрел. К правому манипулятору действительно был прикручен столовый ножик. А ножик был просто загляденье – так и просился в руки к какому-нибудь серийному маньяку.  

 Сразу же представилось как этот нож легко, без труда, с похрустыванием вскрывает мою грудную клетку. Меня передернуло.  

 - Да ладно тебе Сайман, - уже с меньшей уверенностью сказал я. – Его сюда по ошибке  сослали. Ведь так, Феликс?

 - Так точно, сэры. Когда я могу…

 - Заткнись, - уже хором сказали мы. Бедный робот, непривыкший видно к такому обращению, совсем поник. Фотоэлементы потухли, манипуляторы опустились. 

 - Ну ладно, не обижайся Феликс, - я похлопал повара по голове. – В конце концов, нам не помешает повар. 

 Сайман бухнулся на стул и, развалив ноги на столе, уставился на Феликса.

 - Ты хорошо знаешь, что нам нужен робот-ремонтник, который бы просто починил бы нам пищевой синтезатор. 

 - А что ты предлагаешь, в угол его пока поставить…

 - Не исключаю…

 Я фыркнул. Робот мгновенно отреагировал: «С вашего позволения, будьте здоровы, сэр». 

 - Короче так, я пишу в Управление рапорт, и пока они его забирают, Феликс нам готовит.

 Сайман насупился. 

 - Так уж и быть, но еду, ты будешь сперва пробовать. 

 Я пожал плечами. 

 - Идет.

 

                                                  * * *

 - Что это такое?

 - С вашего позволения, сэры, это блюм-блюм-блюм.

 - Великолепно. А блюм-блюм-блюм съедобен? – я попытался воспроизвести тот набор звуков, которым робот называл свое блюдо. 

 - С вашего позволения, сэры, да.

 Блюдо, выглядящее как отрыжка тролля, тошнотворно подрагивало, когда я касался его вилкой. 

 - Ну-ну, - я зацепил маленький кусочек лоснящейся от жира гадости.

 Сайман, который все это время сидел, молча напротив, сцепив руки на груди, соизволил подать голос. 

 - Знаешь, я понял, на что это похоже.

 - На что? – я поднес вилку ко рту, готовясь совершить этот подвиг.

 - На дохлую крысу, запеченную в собственном соку.

 Вилка выскользнула из моих ослабевших пальцев и звонко стукнулась об стол. 

 - Так, что- то я не голоден…

 - Знаешь, я тоже.

 - Сэры, но вы не попробовали шедевр французской кулинарии…

 - Заткнись!!!

 

                                               * * *

 Мы сидели в неработающей спасательной капсуле и строили заговоры. 

 - Я эту гадость есть отказываюсь, - я развалился в кресле пилота. – Лучше уж буду перченные сливочные бисквиты жрать, которые нам синтезатор выдает, чем эти помои.

 - Согласен, предлагаю перенастроить его. А то судя по всему ему задали программу какого то шеф-повара. А для этого нужен талант, а не новейший позитронный мозг. Всем давно известно, что роботы не умеют готовить. 

 - Так, значит, я хватаю его, а ты отверткой вскрываешь ему череп, - я плотоядно улыбнулся. 

 Сайман рассмеялся, но вдруг резко погрустнел.

 - Как думаешь, он нас слышит? – перешел он на шепот.

 - Исключено, - я торжествующе вскинул голову. – У него нет на это специальных приборов. 

 - А по губам читать? 

 Я открыл, было, рот, чтобы опровергнуть его сомнения, но так и остался с открытым ртом.

  - Блин…

  - Вот именно.

 Мы оба синхронно повернули головы к иллюминатору.

Там, за восьмью сантиметрами прочнейшего стекла, стояла зловещая фигура одного из всадников Апокалипсиса (если конкретно, то Глада), почему то ставшего роботом. Фотоэлементы сверкали холодной синевой. Грозно торчал на голове поварской колпак.  Один манипулятор сжимал в своих стальных клещах тарелку с блюм-блюм-блюмом, другой сжимал разделочный нож, который был вымазан в некой кроваво-красной субстанции, что только придавало ему убедительности и внушительности.

 Феликс прожигал нас холодным, стальным, пробирающим до костей взглядом  своих настолько же наивных, насколько и хитрых глаз. Ведь хрен поймешь, читает он по губам или нет. 

Робот сверлил нас взглядом.

Мы сверлили робота в ответ.  

Мне эта сцена напомнила какой - то старый фильм о космических перелетах, который нам показывали на первом курсе в институте. Очень напомнила.

 - Ладно, - прохрипел Сайман. – Пожалуй, я выхожу. 

 - Давай брат, я с тобой, - сказал я.

Сайман подошел к двери капсулы и хотел уже открыть, но вдруг повернулся ко мне.

 - Ты, разве, не идешь? – спросил он.

 - Я буду с тобой как бы духовно.

 Сайман сглотнул.

 - Если что, пусть меня считают героем, - сказал он и рванул дверь на себя.

 Увидев «сэра» Феликс с радостным скрипом помчался на него, неистово размахивая ножом.

 - Сэр, с вашего позволения, блюм-блюм-блюм остывает, - пищал робот.

 Переварив увиденное, Сайман прокомментировал его коротким криком «ААААА» и немедленно захлопнул дверь.

  - Я туда не пойду, - констатировал он. Его лицо было мокрое от пота. – Вдруг он меня «случайно» зарежет.  

  - Ладно, пойдем вместе, - сказал я, доставая отвертку из кармана . – Значит, ты заходишь сзади…

 

                                                      * * *

- Я прошу вас попробовать блюм-блюм-блюм, сэры.

- Заткнись!!!

- Но я все-таки прошу…

- Заткнись. Алекс, быстрее откручивай панель.

- Уже, уже…не вертись железяка. Вот, открутил.

- Сэры…

- Быстрее меняй параметры А, С, Р. Ставь их все на тройку. Параметр АН на шестерку. 

- Аааа, держи его…

- Не шевелись, Феликс.

- Но сэр Алекс зачем-то откручивает мою главную панель. Мне щекотно.

- Наплюй на него. На дураков не обижаются.

 - Спасибо!

 - Не обижайся. Феликс, сволочь не шевелись тебе сказано.

 - Сэры, мне как то нехорошо…

 - Это нормально. Ну что, изменил?

 - Сэры, не надо менять мнеее…лооогическиии…ентрыыы

 - Вот сейчас, еще секундочку…есть!

 

                                                        * * *

 - Видимо каким-то умникам в Управлении зачем-то захотелось создать робота-шеф-повара. Ну вот и создали, включив ему такие черты характера как «художественный вкус», «экстравагантность» и…кажется «изобретательность». Еще и включили при этом Феликсу вкусовые рецепторы. Вот идиоты, - рассуждал Сайман ерзая на стуле в ожидании обеда. – Ну скоро он?

 - Да что ты говоришь, - изумился я, разливая по рюмкам первоклассный ром, который валялся у нас для подходящего случая. – Стой, а если в него были заложены рецепты блюд…точные рецепты, то почему он их испортил.

 Сайман усмехнулся. 

 - Просто для этого надо обладать элементарным вкусом, а не скопищем электрических импульсов и плат. Тем более Феликс просто не может физически ощущать вкус. Не может определить на пример насколько солено блюдо. Кулинария требует от повара не только знания рецепта, но и таланта, чувств.

 - Кстати, - поинтересовался я.- А что собственно мы ему поменяли в мозгах?

 - Да так ничего, - отмахнулся он. – Лишь выставил ему «хозяйственность», «экономность» и «заботливость». Будет нам готовить яичницу, котлеты там или супец. Убираться будет. Станет чем-то по типу домохозяйки. 

 - Это хорошо, это правильно. Пусть  робот занимается своими прямыми обязанностями – помогает людям, а не художествами занимается. О как, практически тост получился, - мы чокнулись и выпили.

В столовую вошел Феликс. В каждом манипуляторе он держал по тарелке борща, от которых по воздуху распространялся заманчивый аромат. Поварской колпак его был одет набекрень, а глаза светились ярко-красным светом. Повар-«домохозяйка» вальяжно подошел к столу и застыл.

 - Ну, Феликс, покажи нам, что ты приготовил? – весело спросил Сайман, опрокидывая в себя уже третью рюмку рома.

 Феликс застыл.

 - Ээээ, Феликс, - занервничал я. Вдруг в нем что-нибудь перемкнуло.

 Тарелки с ужасающим грохотом шмякнулись об стол, но, ни одна капля борща не разлилась. Я вздрогнул и чуть не упал со стула. Феликс навис над столом и над нами.

 - Вас что здесь совсем перемкнуло, - заорал своим металлическим голосом робот. – Я там пашу, батрачу на этих существ. А они здесь ром хлещут и гадят на стол. Что? Раба нашли себе? – он издал звук, отдаленно напоминающий смешок. - Только и умеете, что жрать, да гадить, жалкие биологические существа. 

 Он рывком придвинул к нам тарелки и укатил из столовой, гордо подняв свою стальную голову.

 Я застыл.

 Минуту в столовой царила абсолютная тишина. Потом мы с Сайманом переглянулись.

 - Накипело у парня, - прошептал он и, взяв ложку начал хлебать борщ. – Робот-«домохозяйка» значит, ну-ну. Кажись, уж слишком я ему много чувств включил. 

 - Что будем делать? – спросил я. – Снова перепрограммировать. 

 Сайман вздохнул. 

 - Зачем, Алекс? Он и так нормально работает.

 Я взял ложку и попробовал супа. 

 Борщ был великолепен.