автор: Наталья Кристина Вербицкая

 

  В большом полутемном фойе областной филармонии стояла администратор Ева и, загибая пальцы, успокаивала сотрудников перечислением знаменитостей: «Гилельса пережили, Рихтера пережили, Ойстраха пережили, и, давайте надеяться, Лемешева переживем.»  Но сказать «переживем» ничуть нетрудно, когда к административному горению не примешивается ничего личного, а в отношении к великого тенору у Евы личного было так много, что хватило на сорок лет тоски и воспоминаний. И если весь крупный промышленный город лихорадило от предстоящего концерта, то о Еве и говорить не приходится. Крестьянский сын, обладающий серебряным горлом и адской трудоспособностью, и Ева, молоденькая хористка столичного оперного театра, когда-то были любовниками. Война переместила Еву в глубинку, а судьба повелела ей остаться там навсегда. В маленькой скромной квартире её было множество альбомов, в них таились несколько незабываемых лет, в них тенор обнимал красавицу Еву крепкими своими руками и глаза его, глаза любовника и триумфатора, лучились ласковым, томным, дарующим необоснованную надежду, светом. Только настройщик и конферансье однажды видели эти фотографии, но их   невоздержанность на язык  потихоньку ввела и всех остальных сотрудников филармонии в столичное прошлое Евы. Нетрудно догадаться, что теперь, когда до приезда певца оставалось несколько дней, было много разговоров о том как встретятся когда-то любившие друг друга Лемешев и Ева и как эта встреча повлияет на дальнейшую жизнь администратора филармонии. Романтические бредни сотрудников передал Еве обожающий её старик-билетер. « Они неправы, о, как же они неправы…Все останется как было…» – грустно ответила Ева и удалилась, погладив руку старика.  

  К филармонии подкатил сверкающий черным лаком длинный автомобиль, дверь его распахнулась и вышел Лемешев. Повернувшись спиной к встречающим, он с галантностью и с непривычной для человека его возраста юношеской нежностью, предложил руку выпархивающей из машины, совсем юной, очень красивой девушке. И лишь потом, быстро произнеся обращенные ко всем слова признательности, принял у Евы громадный букет красных роз. Взгляды их встретились и по мгновенно вспыхнувшей и так же мгновенно погасшей досаде в его глазах, администратор филармонии поняла беспощадную истину, – он узнал её. И не пожелал этого обнаружить. 

  Пел Лемешев в тот вечер много. Пел и склонял великолепие своего стана перед потрясенной публикой, перед этим единственным божеством, которому верой и правдой служил всю свою жизнь. 

  Не разбирая дороги Ева шла домой, но уже наутро, энергичная и подтянутая, как и положено женщине, на чьих старческих плечах держится вся областная филармония, Ева Лазаревна появилась на работе. И никто не сказал бы, что она, не смыкая глаз, всю ночь думала о вечной молодости Лемешева, и разглядывала, и целовала пожелтевшие свои фотографии.