На этой странице "Любимая Профессия" рада представить вам современные рассказы про профессию печатник, которые с любовью и душевной теплотой написали современные авторы. Спасибо авторам за труд и талант.Рассказы про печатника
печатник
автор: Александр Сосенский
Печатник Петька Никудин на минутку выскочил с работы купить сигарет.
В ларьке за прилавком стояла красавица - украинка с чёрными, как смоль, волосами и большущими волоокими глазами.
Увидав испачканные краской Петькины руки, она, застенчиво улыбаясь, почтительно поинтересовалась: «Вы, наверное, художник?». Петька, поглядев на свои руки, смутился, но не смог обмануть такую красавицу.
«Не. Я печатник».
Волоокие глаза сразу потухли и, небрежно бросив на прилавок пачку сигарет, дивчина уселась читать книжку.
Тут то Петька пожалел, что сказал правду. Больше ему не встречались такие красивые девчонки, которые
хоть немного интересовались бы им. А ведь он постоянно ходил с испачканными краской руками...
Печатник
автор: Ольга Коваленко-Левонович
В типографии – рабочий грохот. Постукивают, будто перебирая металлическими копытцами, громадины линотипы. Мерно ухает печатный станок.
За станком маячит длинная фигура печатника. Он сух и угловат. Мечтательные глаза – за стеклами очков. Он погружен в раздумья и грохочущее существо рядом очень даже его устраивает: не надо ни с кем разговаривать. Он пишет стихи…
Опять ветра шальные над Россией
И перемены странные во всем.
Бог, где твоя любовная мессия?
Оставил нас, но мы страну спасем…
Он – стопроцентный романтик. Из тех, что за идею идут на смерть. Они горят и готовы к борьбе. И если придет время, за их полупрозрачными фигурами замаячит кто-то темный и плотный, направляющий.
Печатник женат. Детей его почти никто не видел. Они тихи и диковаты, как идеи своего отца.
Жена его иногда заходит переговорить с мужем. Он – единственный мужчина в женском коллективе линотиписток и наборщиц, но ни ревности, ни настороженности она внешне не проявляет. Она – само безразличие и холодность. Это ее вариант неприязни к мужниным сослуживицам.
Жена – маленькая, остроносая и черноглазая, с пучком черных гладких волос на затылке. Ей бы очень подошла красная косынка и куртка из кожи. И кирзовые сапожки. И революционный револьвер у пояса. Она бы поставила мужнину начальницу, пышную рыжеволосую женщину, к стенке, и лепила бы в нее пулю за пулей: «За! Невыплату! Зарплаты!». И ни одна жилочка не дрогнула бы на ее мраморном личике.
Когда они, муж и жена, вступили в новую партию, чей вождь беснуется иногда на трибунах и в парламенте, застенчивый муж увидел-таки свои стихи в «Народном голосе»:
Да, в партии нас тысячи достойных,
И миллионы будут вслед идти…
…Ухает станок и почти бестелесный печатник сутулится рядом. Станок задает ритм, и плывут, слагаются строчки. В ту газету, которую он печатает, не взяли пока ни одной его строки… Но придет время… Его время. Он верит в это…
Последняя глава
автор: Платина
Незримый автор выстукивает на печатной машинке мои годы. Треск клавиш слышен так явно: дни бегут, кружа водоворотом событий. Иногда печатник умолкает, сочиняя следующее предложение. Что меня ждет впереди? Какие фантазии посещают голову автора? Заслышав стук клавиш, я снова удивляюсь, с какой любовью он пишет каждое слово, каждую букву. Мне и самому нравится это произведение под названием «Жизнь».
Однажды печатник затих надолго. Я терялся в догадках, но не мог понять причину молчания. За окном стояла осень. Вы любите осень так, как я люблю ее? Буйство красок и приглушенные тона, радость собирания плодов и угасание ожиданий, – столько контрастов! Еще недавно сочная крона деревьев взмахивала кудряшками, а теперь облетает, роняя пожелтевшие сухие листья. Природа мудра: устаревшее надо выбросить, чтобы дать дорогу новому. Боже мой, как красиво она это делает, превращая ритуал изгнания в танец листопада! Смекаю, что и мне пора сбросить лишний балласт памяти, мыслей и чувств.
Обожаю сапфировые небеса осени, заглядываю туда все чаще. Мне открываются тайные письмена вечной мудрости. Я считываю их, а потом людям рассказываю. Они дивятся, не верят, что на небе прочитал. Думают, что у меня с головой не все в порядке. Я на них не обижаюсь, грех обижаться.
Осенний пейзаж, по сути, мало отличается от весны и лета. Едва уловимые изменения – увядание и тлен – всего лишь налет времени. Все та же трава, кустарники, земля и небо, «молодо-зелено» все еще проглядывает сквозь рыже-седую патину.
Однако теперь я чую приближение чего-то иного, совершенно нового и неизведанного. Вот и печатник мой замер. Неспроста эта пауза. Память фиксирует мельчайшие детали, словно предчувствует, что недолго осталось наслаждаться... Все чаще морось, прохлада, ветер. Почему ты молчишь, печатник? Что придумал на сей раз? Звук голоса падает каплями дождя. Вопросы без ответов – мое наваждение.
Воображение подхватывает меня, на крыльях ветра поднимает ввысь, чтобы я подсмотрел за автором в щелку облаков. Он сидит, задумавшись. Напечатал несколько букв и теперь чего-то ждет, не двигаясь с места. Роман близится к концу. Дав название последней главе, печатник погрузился в завораживающую белизну первозданности бумажного листа. Но маленькие буквы вернули сознание автора и зажали в своих ладонях. Автор тряхнул головой и пробежал глазами по заголовку. Теперь он смотрел в лицо небытия.
«Какие страшные буквы!» – воскликнул автор. Ему показалось жестоко лишать героя радости в последней главе. Автор прикрыл глаза. Спустя минуту открыл их и поднял вверх указательный палец: «О!» Клавиши застучали вновь, обещая интересный поворот событий. Пришло время спуститься на землю.
Душа моя обрела божественный покой. Невольно я залюбовался происходящим преображением. Кустарники оделись в шубы, деревья облачились в хрусталь. Земля прикрыла наготу пушистым пледом. Небо опустошило кладовые и перекрасилось в другой цвет. Прозрачный аквамарин необыкновенно украсил небеса. Воздух звенел восторженно и нежно: «Динь-динь-ди-ги-динь». Ноты превращались в слова песни:
Жизнь прекрасна, мой мальчик!
Она удивительна!
Ликуй и пой, пока есть дыхание.
Жизнь восхитительна!
Я мурлыкал под нос незамысловатый мотивчик. Широко открыл душу, выпуская улыбки. Наморозил щеки, как у младенца. Собрал лучики солнца и дарил букетами. Расстелил ковер опыта там, где было скользко. Поджигал бенгальские огни радости в сердцах. Новый мир все ярче проступал сквозь белый печатный лист и легко умещался в четыре черные буквы.
Вынужден признаться, зима меня покорила. Слышал я, поговаривали, будто суровое это время: безжизненное, печальное, лишенное красок. Но что они знают? Свежее послание с небес расставило все по местам: «Не зови зиму. Не торопи ее. Тогда желанная она придет в свой час».
Смотри и другие материалы по теме: