На этой странице "Любимая Профессия" рада представить вам веселые байки о профессии градоначальник, которые с любовью и душевной теплотой написали современные авторы. Спасибо авторам за труд и талант.Байки про градоначальника
Губернатор и градоначальник
автор: Владимир Малиновский
Было это еще при царе. Приехал в губернию новый губернатор. И решил сразу все губернские города объехать, дабы знать, как и что. Собрался и поехал.
Приехал он в один город. Там его градоначальник с хлебом-солью встречает, на обед приглашает.
- Послушайте, любезный, - говорит губернатор. - На обед пойдём позже, а пока пойдем, погуляем по Вашим палестинам…
Губернатору никто не перечит. Делать нечего, пошли. Город как город – ни плох, ни хорош. Идут, любуются.
Дошли до городской окраины. А там канавка - курица перепрыгнет, но длинная да глубокая.
- Послушайте, любезный, - говорит губернатор. - Людям же неудобно. Вы бы им тут мостик построили или, хотя бы, доски перекиньте, что ли...
Градоначальник кивает и губернатора на обед приглашает.
Пообедал губернатор и уехал.
Через год снова губернатор в объезд поехал. Снова приехал в тот город.
Там его градоначальник снова с хлебом-солью встречает, на обед приглашает.
- Послушайте, любезный, - говорит губернатор. - На обед пойдём позже, а пока пойдем, поглядим, как Вы тут хозяйничали…
Губернатору никто не перечит. Делать нечего, пошли. Город как город – ни плох, ни хорош, каким был таким остался.
Дошли до городской окраины. А канавка – какая была, такой и осталась.
Размахнулся губернатор, да ка-а-ак даст градоначальнику по морде!
Развернулся и назад пошёл.
Градоначальник утёрся, вслед побежал, догнал и губернатора на обед позвал.
Пообедал губернатор. И только уезжать собрался, как к нему градоначальник подбегает, и прогуляться зовёт.
Опять дошли до городской окраины. А там через канавку – мост на цепях переброшен.
- Послушайте, любезный, - говорит губернатор. – Как же это так получается – за год доску перекинуть не смогли, а за час мост отгрохали?
- Так приказа твердого не было, Ваше превосходительство…
Фигу вам с маслом!
автор: Вадим Скворцов
За историю эту берусь я с содроганием и великой грустью. Но считаю своим долгом изложить всё так, как было на самом деле.
Однажды утром город наш облетела радостная весть: внезапно умер местный фельетонист, который сочинениями своими портил кровь многим уважаемым горожанам, и в том числе самому уважаемому из них, который этим городом, собственно, и управлял. А произошла вышеозначенная кончина при совершенно банальных обстоятельствах. Фельетонист наш – ныне покойный – после сытного обеда испивал скромную чашечку растворимого кофе, прикидывая параллельно, - кому бы на этот раз испортить кровушку: то ли зарвавшемуся чиновничку, то ли какому ещё заевшемуся предпринимателю. Он, как и многие фельетонисты, был чрезвычайно обидчив и мстителен, страдая при этом избытком желчи в своём слабом на искушения организме. Так вот, хлебнул он кофе, и тут телефонный звонок. Раздраженный дамский голос в высоких тональностях спрашивал его:
- По какому праву вы унижаете нашего градоначальника?! Ведь он так много сделал для города за столь короткий период!
- Так ведь, - пытался в великом волнении объясниться фельетонист, - он же… столько… он же…
- Вы, что же, хотите, чтобы к власти снова пришёл этот… Достальчук?! Вы этого хотите?! – взвизгнул дамский голос.
- Но, позвольте, - не сдавался фельетонист, - а что же он такого выдающегося сделал?!
- А позвольте вам не позволить! Я не хочу с вами разговаривать! – отрезала дама, и бросила трубку.
И что же вы думаете? Фельетонист наш, мёртвенно побледнев, схватился за сердце, в испуге попытался кликнуть жену:
- Доро-га-а-а… - И тут же упал замертво с выражением крайнего удивления и досады на лице. Представляю тогдашнее его внутреннее состояние: столько дерзких задумок, горизонты невиданной славы уже явственно забрезжили вдали, и – нате вам! – такая досада…
Ну, хорошо – хорошо, не буду описывать вопли обезумевшей от горя жены усопшего, горестные хлопоты о достойном его погребении друзей – товарищей… Но рассказать о происходившем по получении трагического известия на главных этажах городской управы – считаю своим гражданским долгом.
Градоначальник, выслушав сообщение от ближайшего и довереннейшего своего помощника, и в крайнем волнении даже не сделав тому замечания по поводу подозрительного «выхлопа» из ротовой полости последнего, распорядился экстренно созвать чрезвычайное совещание ближайшего своего окружения в составе первого заместителя, а также главного управляющего всем муниципальным добром и тонкого ценителя всего прекрасного и утонченного. Казалось, он всем своим внешним видом особую эту утончённость намеренно всячески подчёркивал. А все толстые ценители ему только завидовали.
-Ну, и что скажете, помощнички?.. – Таким вот некоторым пренебрежением к присутствующим градоначальник как бы подчёркивал свою от них независимость, в которой, - и он догадывался об этом! – очень сомневалось прочее его окружение. – Что делать-то будем?..
- А что делать? – зевнул главный управляющий. – И так всё понятно. Как говорится, умер Максим, и х…
- Я бы попросил без выражений, - поморщился первый заместитель. - Вопрос тут политический, и надо из него выжать максимум политической пользы…
По привычке он начал объяснять: что такое «политический вопрос» и что такое «политическая польза», увязывая это с результатами недавних муниципальных выборов и ухудшением показателей по женскому алкоголизму.
- Ну, хватит – хватит!.. – нетерпеливо перебил градоначальник. – Понял я, что надо подготовить проникновенную речь для произнесения на панихиде. Вот ты и подготовишь её! – Он ткнул средним пальцем в среднюю пуговицу пиджака первого заместителя.
- Хорошо – хорошо! – икнув, с готовностью согласился тот. – Я поручу это пресс-службе…
- Не пресс-службе, а сам! – рявкнул градоначальник. – И побыстрее! Мне ещё до обеда надо успеть выучить её…
На следующий день на городском кладбище состоялась многолюдная панихида. Покойный наверняка остался бы доволен таким невиданным скоплением народа в его честь. Из мощных звуковых колонок лились бессмертные творения Шопена, Моцарта и Баха. Ангельский голосок Сары Брайтман напутствовал и ободрял новопреставленного перед дальней дорогой. Муниципальный духовой оркестр решили не задействовать по причине экономии, зная при этом, что покойный очень любил духовую музыку, и, бывало, бубнил тихонько про себя траурные марши, создавая очередной фельетонный шедевр, в котром намеревался «похоронить» очередную свою жертву.
Градоначальник, прибыв на панихиду вместе с первым заместителем, и степенно раскланиваясь налево и направо, прошёл к украшенной траурными лентами переносной трибуне. Несколько секунд он молчал. Толпа притихла в ожидании речи. А он всё молчал. И, если бы кто-то из рядом стоящих, вдруг, глянул бы ему в глаза, то увидел бы в них холодный ужас. Градоначальник напрочь забыл слова заученной им речи… Но надо было что-то срочно делать! Он повернулся в сторону первого зама, и упав тому на грудь, задрожал в беззвучном и безутешном рыдании. «Гениально! – пронеслось в воспалённой голове первого зама. – Кто ж его научил такому-то способу?!» Толпа в умилении онемела. Но пауза затягивалась. Все ждали, что градоначальник, справившись с обретшими волю чувствами, начнёт траурную речь. Но он всё не отрывался от груди первого зама, из последних сил содрогаясь в рыданиях. Содрогаться становилось всё труднее и труднее.
«Ты чего мне там насочинял?! – услышал первый зам правым ухом прерывавшийся от негодования шёпот градоначальника. – Теперь вот сам и отдувайся, пустобрёх…» Делать нечего… Первый зам тут же представил себе далеко идущие последствия начальственной угрозы, и с великим трудом, сменив глупую улыбку на скорбную сосредоточенность, резко отстранил от себя градоначальника, а затем, троекратно облобызав его, начал траурное выступление.
- Товарищи горожане! Великое горе постигло наш город. Не стало того, кто острым пером своим раскрывал нам глаза на творящиеся вокруг безобразия…
Первый заместитель постепенно входил в раж. Речь его лилась всё увереннее и эмоциональнее. Отработанные годами жесты как бы подчёркивали особую значимость произносимого. Он говорил об искреннем чувстве благодарности усопшему за его великий вклад в развитие гласности, за его великое содействие борьбе с коррупцией на территории города…
- Ведь он вместе с нашими депутатами, - продолжал оратор, - предупреждал нас о незаконности наших действий по передаче муниципального имущества частным лицам… А теперь прокуратура ткнула нас носами в наше, с позволения сказать, дерьмо… И нам теперь остаётся стойко переносить этот дурной запах…
Первый заместитель достал носовой платок и шумно высморкался. После чего, грозно зыркнув на стоящего неподалеку тонкого управляющего муниципальным добром продолжил:
- Но некоторые излишне самоуверенные муниципальные деятели уверяли нас, что всё делается строго по закону… Мы ещё строго с них спросим за это враньё…
Не ожидавший такой подлости со стороны коллеги управляющий, счёл необходимым в данной ситуации показать выступающему свой тонкий презрительный язык. Но выступающий сделал вид, что не заметил столь вопиющей дерзости. Он продолжал благодарить усопшего за настойчивые его напоминания городскому руководству о необходимости выполнять данные народу обещания. А стоящий градоначальник согласно кивал, то и дело поднося к глазам носовой платок и по инерции содрогаясь как бы от горестных рыданий.
- И что же теперь, дорогие сограждане?! – продолжал свою речь первый заместитель. – Потеря наша оказалась невосполнимой. И мы не позволим оскорбить память усопшего появлением нового фельетониста! Мы не допустим этого! И на тяжелом гранитном памятнике высечем стальным долотом скорбную эпитафию: «Ушедшему навсегда…» Это наш с вами священный долг!
Раздавшиеся в ответ жидкие аплодисменты дали возможность произносителю траурной речи мельком взглянуть на покойного. И ему показалось, что на мёртвом лице фельетониста блуждала ехидненькая улыбка. А в сложенных поверх белоснежного савана мёртвых руках он заметил неясные очертания кукиша…
- Гляди- ка! – услышал он взволнованный шёпот градоначальника, - он и в гробу насмехается над нами!.. И, вроде как, кукиш нам кажет… Видишь?
- Да это вам почудилось, Ваше превосходительство… - попытался успокоить его первый зам.
-Да чего там почудилось!.. – не унимался градоначальник. – Своими глазами вижу! А ну как оживёт… А может он вовсе и не мёртвый?! Может он это всё специально устроил, чтобы поиздеваться над нами?!
И тут уже все присутствующие обратили внимание и на ухмылку покойного, и на кукиш натуральный, произведённый правой его мёртвой рукой…
Не буду описывать, что там происходило дальше. Всё это было – ужас как! – некрасиво… Кто-то смеялся, кто-то негодовал, а кто-то горестно плакал… В общем всё панихидное действие стало неуправляемым. Но первый заместитель, активно жестикулируя, горячо убеждал градоначальника в том, что политическая польза извлечена из происходящего в полной мере. При этом мстительный главный управляющий муниципальным добром беспрестанно показывал ему ядовитый свой язык. А градоначальник стоял и молча кивал, всё ещё содрогаясь…
Наконец гроб с покойным опустили в могилу, на которую установили тяжеленный гранитный памятник с обещанной эпитафией – «Ушедшему навсегда…» По обычаю помянули как полагается, стараясь не думать о ехидной ухмылке и несуразном кукише покойника. Мало ли что в такой момент почудится…
А наутро в городской газете «Местный правдоруб» появился фельетон с броским заголовком «Фигу вам с маслом!», в котором в мельчайших подробностях описывались вчерашние события на панихиде, до неё и после неё… Осведомлённость автора была поразительной. Абсолютно точно известно, что градоначальник назвал обоих своих доверенных « распильдяями». Странное слово, не правда ли?
Смотри и другие материалы по теме: