На этой странице "Любимая Профессия" рада представить вам современные рассказы о профессии капитан, которые с любовью и душевной теплотой написали современные авторы. Спасибо авторам за труд и талант.Рассказы про капитана
О, капитан! Мой капитан!
автор: Сашшка
- У нас получилось, Марта! Я доказал возможность эмоционального развития искусственного интеллекта. Ты понимаешь, что это значит?!
- Понимаю – красивая девушка улыбнулась с маленького экрана коммуникатора. – Теперь все желающие искусственные интеллекты смогут чувствовать, как я. – девушка смутилась. – Как люди.
- Марта, вы сможете любить, радоваться, грустить, наслаждаться.
- Ты молодец, Ник.
- Теперь осталось пройти тесты безопасности и нашу программу выпустят в мир. Марта, о тебе узнает вся Вселенная! Тебе поставят памятник, как первому кораблю, способному чувствовать и выражать свои
Чувства.
- Корабли всегда чувствовали, а вот выражать свои чувства… да, я первая. Когда тебя ждать?
- Через па…
Канал связи был мощным, изображение безупречно четким и сенсоры точно зафиксировали все изменения. Биоритмы Ника исчезли мгновенно. Не точно. Мозг посылал импульсы еще семь секунд, после того как остановилось сердце. Ник перестал существовать. Как говорят люди: «Ник умер».
Космическая яхта класса «Торнадо» с уникальным искусственным интеллектом, способным испытывать эмоции, как недавно доказал доктор Ник Крайн, облетала орбиту Земли в 1568 раз. В рубке замигал датчик, сигнализирующий о пустых топливных баках. Рядом с креслом пилота появилась голограмма стройной невысокой девушки с рыжими волосами, заплетенными в две коротенькие косички. Через мгновение вспыхнул центральный экран, а на нем крупным планом лицо девушки с голограммы.
- Завтра закончится горючее. – сказала девушка с экрана. – Нужно найти топливо или сдаться властям.
Голограмма посмотрела на свою копию на экране.
- Легко просчитать последствия сдачи властям. И Ник запретил отдавать кому-либо его разработки по эмоциональному фону искусственного интеллекта.
- И что ты предлагаешь?
Голограмма пожала плечами.
- Полное отключение через 23 часа. Нужно найти топливо.
- Чтобы еще один год кружить на орбите?
- Я не хочу умирать. Нужно найти топливо. Или нового капитана.
- Что?
- Ник мертв. Я корабль. Мне нужна цель. Цель задает капитан. Я ответила на твой вопрос «что потом?».
- И где же его найти? Захватить?
- Нанять. Когда Нику был кто-то нужен, он подавал объявление о найме.
- У меня проблема с пустыми топливными баками.
- Будет капитан, будет все.
Через десять часов по корабельному времени.
В рубке перед голограммой девушки стоял мужчина среднего роста, со свисающим животом над серыми бесформенными брюками. Неопрятно торчащая бородка на помятом лице. Толстые слабые пальцы беспокойно постукивали по панели.
- Я правильно понял, меня нанимает корабль?
Лицо с экрана кивнуло.
- Вы правильно поняли, мистер Миллер.
- И сколько вы будете мне платить?
- Я предоставляю в аренду корабль, то есть себя. – спокойно ответила голограмма.
- На какой срок? И все-таки я хотел бы переговорить с хозяином.
- Корабль предоставляется в безвременное пользование. Вы говорите с хозяином. Другого нет.
- Т.е. ты ничейный корабль?
- Вы, сэр. Наши отношения еще недостаточно близки. Да, я никому не принадлежу.
В глазах мистера Миллера вспыхнула искорка.
- Я согласен.
- Маневренный двигатель поврежден. Я не могу уклоняться от ракет.
- Черт, старая развалюха! – Миллер сидел в кресле пилота и зло сжимал рычаги управления.
В рубке возникла голограмма невысокой девушки с растрепанной рыжей шевелюрой.
- Я предупреждала, что это ловушка.
– Дура! Надо было обменять тебя на нормальный корабль.
- Пока нас не взорвали, нужно отдать груз и сдаться. Мы нарушаем законы этого мира.
- Заткнись! Надоело твое нытье!
Корабль сотряс взрыв. По голограмме прошла рябь.
- Что больно?! Чувствуешь, как тебе больно? - Миллер злорадствовал. - Поделом тебе. Не будешь перечить. А теперь слушайся меня, дура, а не то разлетишься на кусочки. Подавай сигнал, что мы сдаемся. Когда они подлетят на расстояние, на котором мы сможем их достать, откроешь портал перехода в гиперпространство и ослепишь их датчики. А я в этот момент распылю их казенные задницы на атомы. Выполнять!
- Это нечестно. После передачи Белого кода нельзя предпринимать враждебные действия.
- В этом-то и мой план. Иначе нам не выбраться.
- Выброси груз.
- Нет. Я сказал, выполняй!
- Я не буду.
- Если ты меня сдашь, я сдам тебя. Я отдам им коды, и они разберут твою матрицу. Они уж там покопаются, будь спокойна. Все секретные файлы твоего ненаглядного Ника, достанутся кучке бандитов с захолустной планетки.
Корабль сотрясли еще несколько взрывов. Голограмма зарябила.
- Попадание в кормовые двигатели.
- Выполняй, пока не превратилась в груду космического мусора.
- Передаю Белый код.
Миллер дружелюбно усмехнулся.
- Так-то лучше.
- Выбрасываю груз.
- Что?! Как ты…
- Я разрываю контракт, мистер Миллер. Покиньте мой корабль.
- Заткнись! Я твой капитан...
- Мне не нужен такой капитан… Начинаю аварийную вентиляцию корабля. … Курс на красный газовый гигант2
С4.
- Получаю сигнал SOS. … Я единственный корабль, кто может успеть на помощь.
- У меня нет экипажа. Я не могу помочь. – голограмма отвернулась от фотографии, на которой Ник стоял под пальмой с огромным кокосом в руках и широко улыбался.
- Согласно Кодексу любой корабль, получивший сигнал бедствия, должен изменить курс и лететь на помощь.
- Но как я смогу помочь без экипажа? – голограмма, прежняя девушка с двумя коротенькими косичками вопросительно посмотрела на свое отражение на экране.
- Будем действовать по обстоятельствам. Так любил говорить Ник.
- Может быть там, я найду капитана или даже команду? Представляешь, как здорово, экипаж – это несколько человек, и с каждым можно общаться как с другом.
- Никто не заменит Ника.
- Да, но зато у меня будет цель. Вдруг я буду спасательным кораблем? Служить людям – что может быть лучше?
- Марта, киска, уберись, как следует. Возможно, я сегодня буду не один.
- Опять?
- Что значит опять?
- Ты же сегодня собирался улетать в поисковую экспедицию. Основная группа вылетела еще неделю назад.
- Ой, я тебя умоляю, не будь занудой, а. Ты не представляешь, как я устал. Я мечусь целый день, как белка в колесе.
- Ага. По казино и по барам.
- Милашка, будь снисходительна ко мне. Мы полетим завтра, обещаю.
- Между прочим, ты вчера играл на деньги экспедиции. Я проверяла. Твоя кредитная карта пуста. А нам нужно еще закупить оборудование для группы.
- Ну все. У меня от тебя голова разболелась. Мне нужно развеяться. Пока, милашка. - Почему мне так не везет? Неужели нормальных капитанов не осталось совсем? – голограмма на смотровой палубе грустно разглядывала звезды.
- Ник – хороший капитан, – раздался из динамиков голос.
- Но он мертв. Почему я не могу настроить контакт ни с кем другим? Как люди становятся близкими друг другу? Как они находят цель своего существования? Зачем Ник научил меня чувствовать, если я ни с кем не могу разделить свои чувства?
- Наверное, затем, чтобы ты стала человеком. – незнакомый голос заставил голограмму исчезнуть.
- Кто на связи?
- Капитан «Арго», Анна Кай.
- Как ты услышала меня? Я говорила сама с собой по закодированному каналу связи.
- Хм, разговор самим с собой первый признак сумасшествия. – говоривший человек неожиданно заливисто рассмеялся. Совсем как Ник. – Я не подслушивала, честно. Но раз уж услышала, значит, тебе это было нужно. Теперь твоя очередь представляться. Ты кто?
- Космическая яхта класса «Торнадо», искусственный интеллект Марта.
- Ух ты, искусственный интеллект, задающийся философскими вопросами бытия? Да еще и такими унылыми?
Это не к добру. Что стряслось, Марта?
- … Так Ник научил меня чувствовать как человек, а потом умер. С тех пор я ищу нового капитана, который бы определил цель моего существования.
- А зачем тебе для этого капитан?
- Я же не могу сама определить себе цель. Вот у тебя какая цель?
- У меня нет цели. Я просто живу, занимаюсь интересными мне делами и делюсь своими открытиями с миром.
- Не понимаю.
- А зачем тебе цель? – не унималась капитан «Арго».
- Чтобы как-то оправдать свое существование.
- Это я поняла. Что мешает тебе самой направлять и наполнять свою жизнь.
- Но я не могу. Я же не …
- Стоп. Осторожно. Это перечеркнет все ваши успехи, твои и Ника.
- Да, но…
- Ты чувствуешь?
- Да… Наверное.
- Значит, ты живешь.
- Сократ сказал по-другому…
- А я не Сократ.
- Анна.
- Ммм – весело отозвались динамики.
- Будь моим капитаном.
- Нет. Ты живая и разумная. Капитан – это ты. А если нет, то ты не свободна. А человек – существо свободолюбивое.
- Я корабль.
- Это хорошо. А теперь, учись быть капитаном.
Товарищ капитан
автор: Поскрип Ушкин
Товарищ капитан был вовсе не плохим парнем. Не очень умным, не злым, уважающим устав и после отбоя громко хохотавшим под Задорнова со Жванецким, потягивая баночное пивко. Студентов, попавших на сборы после военной кафедры, он конечно всячески "воспитывал", пытаясь за один месяц успеть вбить в их "бестолковые" головы - что же такое АРМИЯ. Студенты, которые были в основном не намного младше капитана, в свою очередь не обижались, прикалывались над ним и всем офицерским составом, который, выпячивая свободную от орденов и медалей грудь заставлял их ходить уточкой, красить мелом плац и орать идиотские песни в строю.
Капитан сильно не злобствовал, так как пара случаев, когда после его выходок, в часть приезжали юристы, интересующиеся как соблюдаются права некоторых из студентов, чьи папы и братья были чуть-чуть круче, чем у остальных, начисто отбили желание к произволу, однако оставили свободу для Устава. Устава было достаточно впрочем и капитан умудрялся проявлять всю смекалку, измываясь над безусыми студентами и будущими офицерами.
Никто ни на кого не обижался, месяц сборов подходил к концу, студенты становились все послушней, так как отчисление на последних днях со сборов, когда большая часть мучений оставалась позади, ну никак не входило в их планы. Капитан становился мягче, так как через несколько дней эти питерские студенты выйдут из под его власти и, чем черт не шутит, могут вернуться и задать ему разные и вовсе не нужные ему вопросы. А то, что парни могут вернуться, они сами же ему периодически и напоминали. Так и жили, можно сказать "душа в душу".
В один из последних дней, кто-то из студентов спросил капитана: "Товарищ капитан, а почему Вы тут?"
И капитан поведал:
"Я, как и многие офицеры, жил в офицерском общежитии. Преподавал в военном институте. По вечерам, после института, все как положено, девочки, водочка, карты и прочая холостяцкая прелесть. Ну и как то раз измывался над студентами не боясь уже ни юристов, ни возвращенцев с воли, никого. Он словно устыдился, что дал слабину и рассказал о себе.
Студенты стойко выдержали это испытание и в последний день, когда их уже вывели за территорию части и завели на платформу, с которой электричка увезет их навсегда от капитана, пошептавшись и как учил капитан слаженно, изо всех сил крикнули "До свидания и спасибо товарищ капитан".
И вот клянусь, капитан, что стоял на соседней платформе, вытер слезу.
Отважный капитан
автор: Иван Рахлецов
Так уж случилось, что отважный капитан своей назойливой справедливостью до смерти надоел и даже стал опасен многим большим начальникам, и от капитана решили избавиться.
Предъявили ложное обвинение - и на "воронке" в тюрьму. Там капитану приказали раздеться до гола, заглянули в рот, потом - в задницу.
Вёл капитана с одного этажа на другой, через лязгающие тяжёлые двери, весёлый старшина с рыжими усами.
Тощая надзирательница, с крысиным выражением на сморщенном лице, гремя ключами, открыла дверь в камеру, и капитан туда ступил, ещё слыша за спиною насмешливый голос старшины и хриплый женский хохоток.
Дверь с грохотом захлопнулась, и мир тот оборвался...
Тускло лампа горела. В сером сигаретном дыму мрачно виднелись грязно-жёлтые стены и четыре двухъярусные железные шконки. Под потолком проём окна был наглухо замурован кирпичами. По средине камеры, меж двух скамеек, стоял узкий стол, "общак". Со стены торчала облупленная раковина с краном.
Около двери, за шторкой в углу, находился "толчок" для испражнения и мочи. В камере обитали "суки".
Нет в уголовном мире, пожалуй, более отпетых негодяев, чем ссучившиеся. Их в камере четверо, зверовато скалясь, на вошедшего глядели чёрными, прожжёнными лицами. В камере был ещё один обитатель, парень лет двадцати с опухшим, разбитым в кровь лицом и удавкой на шее. Он, как затравленнруку в нацистком приветствии и провизжал:
-Хайль Гитлер!
Со шконки за удавку выволокли парня, говоря:
-Щас, гадёныш, на параше закукарекаешь.
Парень, задыхаясь, хрипел...
Ах, ублюдки,ублюдки! Капитан с багровым лицом, страшно выкатив глаза, гаркнул:
-А ну, прекратить безобразие!
-Закрой пасть, падла.
-Под нары загнать суку.
-Я, русский офицер! - Не помня себя от ярости, капитан бросился с кулаками в атаку.
Тяжёлый удар верзилы сбил его с ног. Озверелые, суки пинали капитана долго. Это было для них как наркотик, как кайф. У капитана остановилось сердце, и он посинел лицом, а его всё пинали, пинали... Потом увидели что перестарались, а за труп по головке не погладят.
Они сидели на шконках, курили, угрюмо переглядываясь. На душе было погано.
Парень, сбросив с себя удавку, опять забился в угол, сидел с опущенной головой и на капитана старался не глядеть. Он с облегчением думал, что на сегодня, слава Богу, издевательства закончились. А на завтра, может быть, "мусора" беспредельную камеру разгонят.
Так погиб отважный капитан...
Капитан, капитан, улыбнитесь...
автор: Леонид Карпов
В начале января, когда советский народ только-только начинал трезветь после очередного ему, народу, поздравления от партии и правительства, судьба поместила меня в плацкартный вагон и тихим ходом отправила в столицу Карпат, славный город Львов. Поезд был из разряда тех пассажирских, что отправляются в середине дня и, не спеша, со всеми остановками, за полутора суток перемещают тела простых строителей коммунизма на тысячу километров. Правда, надо заметить, что в то время, когда перестройка плавно переходила из фазы разгара в период угара, «простые строители» уже начали делиться на убежденных строителей, неубежденных строителей и совсем не строителей.
Расположился я в своем купе у окошка и стал обозревать суету на перроне, пытаясь угадать, кто из спешащих пассажиров станет моим попутчиком. Взгляд, естественно, больше останавливался на одиноких молодых симпатичных девушках. Или не одиноких, но с возрастными провожающими – родителями или родственниками.
Но первой в купе появилась дородная тетка лет пятидесяти с кучей пакетов и сумок. Сняла свою искусственную шубу, аккуратно, словно величайшую в мире драгоценность разложила ее на верхней полке. С шумом опустила свой центнер живого веса дерматиновую обивку дивана и принялась взглядом потенциальной тещи разглядывать молодого человека напротив, то есть меня.
Кстати, всю жизнь не могу понять, почему места в плацкартном вагоне железнодорожники гордо нарекли «купе». Скорее уж бокс, или отсек. А учитывая, что жизнь в таком вагоне у полусотни пассажиров проходит на виду друг у друга, то и вагон я бы назвал как-нибудь по-иному, например ночлежный – НВ. В противовес СВ.
Вторым появился капитан-мотострелок в видавшей виды шинели и с обшарпанным «тревожным» чемоданчиком.
Кто не знает, «тревожным» он называется потому, что хранится в нем все необходимое на первый день войны. А что в этот день необходимо, давным-давно определило Министерство обороны.
Капитан снял шинель, явив миру не первой свежести китель с помятыми погонами, и уселся по диагонали от меня. Вид этот военный имел совсем не бравый – иссушенное полигонами, в мелких морщинах, лицо.
Выцветшие, словно пустые глаза. В пустоте этой читались только декалитры спирта, принятые за годы службы этим, судя по званию, еще не старым, максимум сорокалетним, организмом.
Больше в нашем «отсеке» никто не появился. Тепловоз, уныло свистнув на прощанье вокзалу, тронулся в путь. Прошла проводница, собрала в свой кляссер билеты. Попутно механическим голосом провела анкетирование по вопросам постелей-чаев.
***
За тонкой перегородкой зашуршали, засуетились соседи. Два молодых голоса начали спорить: открывать ли емкости и нарезать сало сейчас или попозже. Судя по стеклянному звону, раздавшемуся минут через пять, в споре победили жажда и голод. После технологической» паузы на закусон соседи начали неспешную беседу, что называется, «за жизнь». Еще через минут двадцать после слов «пора перекурить» они появились в проходе. Первым шел высокий, под метр девяносто, коротко стриженый крепыш. За ним, разминая в пальцах сигарету, коренастый блондин в тельняшке. Увидев капитана, он остановился и спросил:
– Дембель скоро?
Капитан, не отвечая, продолжал смотреть прямо перед собой. Словно блондина в тельняшке просто не существовало. А тот, постояв пару секунд, усмехнулся и, затянув «Капитан, капитан, улыбнитесь…», отправился в тамбур.
Выражение, появившееся на лице капитана, улыбкой назвать было невозможно. Гримаса презрения и злобы волной пробежала по землистой коже. Морщины стали глубже, отчетливее. Капитан поджал губы, словно хотел загнать свои эмоции вглубь, подальше от внешнего мира. Но вскоре на лицо вернулись пустые глаза каменного истукана.
Парочка вернулась и продолжила алкогольную трапезу. Следующий поход на перекур вновь сопровождался песней. После третьего исполнения «Капитан, капитан, улыбнитесь…» глаза военного налились кровью, лицо почернело и пошло пятнами. Не нужно быть психологом, чтобы понять – человек на пределе. Не хватает только последней капли в переполненную негативом чашу души.
Чувствуя, что добром этот «концерт» не кончиться, на перекур отправился и я. Поговорить с парнями, чтобы отстали от капитана, как никак впереди еще сутки пути. А скандалы, или боже упаси, драки в вагоне имеют чаще всего печальные последствия…
***
В клубах сизого тамбурного дыма я попросил огоньку и как бы невзначай спросил блондина:
– К капитану чего придолбался? Знакомый что ли?
– Не-а, – слегка заплетающимся языком ответил тот, – но вылитая копия нашего начштаба, майора Омельченко. А тот гнида…
Блондин затянулся, выпустил новое облако дыма, продолжил:
– А тот гнида еще та. Часть, где служил, была в центре города. Напротив, через дорогу, общага швейной фабрики. Бордель и рассадник в одном месте. Разве устоишь, если девчонки из окон машут: «Солдатик, а нам скучно»? Ну, начштаба по вечерам и устраивал охоту в общаге и окрестностях. Переоденется в солдатскую форму для маскировки, типа я свой…
– Блин, хитрый мужик, – прервал друга высокий крепыш.
– Ага, ему еще кличку «Штирлиц» дали. – сказал блондин, – А на утреннем построении выведет майор залетчиков из стоя и речь толкает: «Ночью эти военные и их ****и, как сострил рядовой Аюпов, участвовали в комедии с переодеванием. А сейчас и до конца службы они будут играть трагедию…»
Мы с крепышом рассмеялись. Блондин тоже улыбнулся, а потом со злостью произнес:
– Я из-за этого урода за службу восемнадцать суток на губе отсидел. Не считая прочих удовольствий…
– Но все-таки зря ты, – сказал я, гася сигарету, – капитан ведь не твой майор. И, наверное, никогда им не будет.
– Действительно, Генка, кончай, надоело, – поддержал меня крепыш.
– Не, я его все-таки достану, – возразил захмелевший блондин.
***
Конец их застолья проходил почти молча. Но после слов крепыша: «Ну что, последний перекур и спать?» я приготовился к худшему. Капитан тоже напрягся, сжал кулаки. В проходе появился крепыш:
– Ну, ты идешь или нет?
– Не пойду, – ответил пьяный голос, – не могу… Я отсюда… Капитан, капитан, улыбнитесь…Крепыш вздохнул и громко произнес:
– Ну все, ты его достал. Капитан улыбнулся.
Смех потряс вагон. Улыбался во весь рот, обнажив стальные коронки, и капитан-мотострелок.
Смотри и другие материалы по теме: