автор: Машка Морозова

 

В современном мире профессия дирижера не столь востребована,как инженера или дизайнера.Но несмотря на этот факт дирижеры являются уникальными людьми.Они как никто слышат и даже чувствуют музыку.это проявляется в том,что когда дирижер руководит оркестром,то по его движениям можно понять,какой жанр музыки исполняется,даже не слыша произведения.Уникальность проявляется непосредственно во время выступления.Для того,чтобы ничего не перепутать в нескольких мелкоисписанных знаками страницах дирижеру нужно обладать верхом сосредоточенности.Все выше перечисленные качества являются лишь частью того,чем уникален дирижер."Дирижеры"-уникальные особи современного человечества,обладающие нежизненными качествами... 

Дирижер

автор: Гасин Дмитрий

 

Мы часто ходим с друзьями в одно кафе на углу большой площади. От шума и суеты бесконечного людского потока его отделяет  зелёная  изгородь. Белые  столики свелятся в сумерках летнего вечера и разноцветные блики на боках бутылок превращают освещённое пространство  за  стойкой бара в  диковинный аквариум.  Бармен в чёрной водолазке и пёстром шейном платке плавает  в клубах табачного дыма словно экзотическая рыба. Сто лет назад кто-то сломал дурацкий музыкальный автомат и мы наслаждаемся тишиной. По крайней мере, ниоткуда не доносятся вопли современных песен. Мы сидим, заказав кофе и горячие бутерброды, и болтаем на разные темы: обо всем и ни о чем, про тех, про этих. Нам не скучно.                        

С некоторых пор мы стали замечать необычного человека, который каждый раз занимает крайний столик и берет две бутылки пива, два пластмассовых стаканчика и сидит один. Всё всегда движется по намеченному плану: он - небритый, в черном длинном плаще, забрызганном грязью, - неспешно открывает обе бутылки и наливает себе дрожащей рукой. Потом расстегивает воротник. Затем медленно пьет пиво, озираясь кругом. Далее просит принести стопочку с мутной жидкостью.

Мы не раз спорили, кто это, но никогда не сходились во мнениях:

- Это, наверное, спившийся дирижёр. Манеры сразу видно - аристократ.

Но чуть погодя, он взъерошивает спутанные с проседью волосы жилистой рукой и грустно кивает, кивает несколько раз, некрасиво шевеля губами.

- Да какие у него манеры! Все в прошлом...

...Мужчина громко говорит, укоризненно покачивая пальцем, соглашается, возражает, горячится, разводит рукамм, опускает глаза, затихает, теребит воротник плаща, возвращается к оставленной теме, возбуждается, размахивает руками, показывая на что-то, чертит пальцами на столешнице пересекающиеся линии, приходит в восторг, взмахивает левой, рубит ребром ладони столешницу, изображает то ли ветряную мельницу, то ли грандиозную катастрофу...

- Да нет, он работал с глухонемыми...

При этих словах незнакомец пожимает плечами, как бы говоря: "Ладно, как хотите".

- Вряд ли, у них специальный язык, а он просто руками машет и разговаривает.

- Да ведь не с кем!

- Ну, просто сам с собой.

- ТАК сам с собой никто не разговаривает!

А он оживляется, что-то говорит.  Играет на пианино, саксафоне, отмеряет ритм дрожащими пальцами. И так весь вечер.

- Может, у мего большое горе...

- Да просто псих какой-нибудь, вот и все.

Мы сидим далеко и не слышим его, но через поляну пустых столиков наблюдаем маленький спектакль.

- Постойте, я придумала: он беседует с человеком-невидимкой!

...Задумчиво вертит в руках пустую стопку, отрицательно качает головою, закуривает, выкладывая на середину столика пачку сигарет, делает жест рукой, помахивая в темноте огоньком... 

- Ага, как же, с духами общается, еще скажи.

- Ммм, если телепатически...

- "Я слышу-у-у-у гол-о-о-оссса! Они-и-и-и звуча-ааа-ат  во мне-ээ..."- издевается над версией кто-то из наших.

- Нет, он точно встречается здесь с человеком-невидимкой.

- Угу. Что же тогда второй стакан не поднимается в воздух и не опрокидывается в невидимый желудок?

- А человек-невидимка не пьет!

- А зачем же тогда второй стакан?

- Ну, из вежливости, что ли.

- Что вы к  алкашу  пристаете? Сидит, никому не  мешает, не "Стеньку" же "Разина" горланит?!

- Я все понял. Он  просто артист. Ну, который на  пенсии и вспоминает прошлые роли.

  - Сейчас Дездемону  душить примется. Смотри, смотри, и лицо страшное уже сделал.

...Грозит в сторону кулаком, неожиданно остывает, не то прислушиваясь, не то засыпая...

- Да  бросьте вы, хватит!

- Я же  говорю - псих...

Так  теряемся  мы в  догадках, и не знаем, что подумать. А он все наливает и пьет, и курит, беседуя неизвестно с  кем.

Мы уходим. Город уже переливается огнями и поток автомобилей преввращается в  сверкающую реку. Толпы прохожих редеют и нищие сворачивают свои котомки, пересыпают мелочь  из картонных коробок в карманы и исчезают в темноте. В подземном  переходе  музыкант убирает флейту в облупленный футляр и пьет из горлышка маленькой бутылочки холодный чай, сплевывая чаинки. Усталые собаки, добравшиеся наконец до вожделенных мусорных баков, деловито роются в них.

Человек в плаще поднимается и сует пустые сутылки в карманы. Потом они уходит, и лицо его морщится  от тоски. Наверное, он идет домой, где  будет совершенно один до завтраашнего вечера, ведь у него никого  нет.

Единственный, кто согласен поговорить, выслушать его - это человек-невидимка.

Дирижер. Оживление Музыки

автор: Рубен Тер-Абрамян

 

Задумывались ли вы, когда нибудь, что испытывает дирижер? Тогда,  когда он дирижирует оркестром. Тогда, когда он становится исполняемой музыкой. Тогда, когда  музыка течет вместе с ним, с его движениями. Тогда, когда каждый отдельный звук, раскрашивается движениями его рук. 

Тогда, когда, он становится одним целым со всем оркестром и с каждым музыкантом в отдельности. Тогда, когда они чувствуют друг друга глазами. 

Тогда, когда музыка становится выражением их совместного ощущения.

 

У дирижера есть своеобразный пульт, с помощью которого, он выражает свое ощущение музыки. 

Но, он не использует сторонних устройств.  Его пульт – его руки, его глаза, его движения. 

Единственные предметы, который он использует, это ноты, по которым он проверяет последовательность музыки и сама палочка. Дирижерская, волшебная палочка. Это его артефакт. Инструмент силы. 

Но и эти предметы, он может использовать, а может и обойтись без них.

 

Задумывались ли вы, насколько дирижер должен чувствовать музыку, которую дирижирует, чтобы даже в заданных рамках, придавать ей разнообразные оттенки, вкус, запах. Такие оттенки,  которые выражают его ощущение. То, которое он ощущает всем своим существом и каждой клеточкой в отдельности. 

 

Задумывались ли вы, как должны чувствовать музыку и друг друга, дирижер и оркестр и каждый музыкант в отдельности, чтобы в своем альянсе-слиянии сотворить живую музыку? 

Насколько дирижер должен понять чувства композитора, оживляя его творение, всего лишь по записям на бумаге. Понять так, чтобы суметь передать свое ощущение всему оркестру и каждому музыканту в отдельности. 

Научить музыкантов совместно переживать музыку и чувствовать друг друга в этом исполнении. Насколько он должен почувствовать их собственное восприятие, чтобы донести то, что передает. 

 

Задумывались ли вы, насколько раздирающе-огорчающе, действует на него то, когда оживление музыки проходит «коряво». Тогда, когда волшебство музыки, которое он ощущает в себе и пытается воплотить, дает совершенно иные, результаты. 

Это его стимул. Очень мощный стимул. Стимул тотального присутствия в каждом мгновении. 

Стимул искренности, такой, с которой он может раствориться в музыке, стать ей, ощутить ее. 

Стимул познать себя, полюбить себя так, чтобы суметь проявить свое ощущение. 

Стимул развития его мастерства, такого, которое позволит ему проявлять, а не думать вместо этого как это сделать. 

Стимул понять другого, полюбить его так, чтобы суметь передать, поделится тем, что он сам ощущает. Поделится так, как делятся самым ценным, что есть с родным, с любовью. 

 

Но есть дирижеры, которые лишь называются ими. Те, которые не присутствуют в том, что делают. 

Те, которые просто подводят исполнение под шаблон. Под тот, который им когда-то показали. 

Этот шаблон для них несбыточная мечта. Они подсознательно, хотят походить на того, кто этот шаблон озвучил. 

Они настолько не любят себя, что хотят походить на того, кого возвели в кумиры. 

Они создают маску, которой прикрываются от самих себя. Считая ее собой, и «любя» ее.

Они настолько не доверяют себе, своему восприятию, что вместо того, чтобы ощутить и проявить то, что ощутили, всего лишь пытаются хоть как-то добиться того, чтобы оркестр исполнил соответствие шаблону. 

И если такое получается, они уже в восторге от себя. А каждого, кто не признает их гениальности, записывают во враги.

Они боятся смотреть в глаза, как себе, так и другим. А если и смотрят, то с вызовом или просяще. 

Их движения, когда они машут волшебной дирижерской палочкой, зачатую перешедшей к ним от их кумира, или приобретенной по его прямой или косвенной рекомендации, заученные, зажатые и напряженные. Но они ими гордятся этими своими заученно-напряженными движениями. Ведь они назвали их мастерством.

Они боятся оркестра. Боятся своих партнеров. Поэтому, либо пытаются их подавить либо обмануть, давя на их страхи и привязки, что, к примеру, выражается в их агрессивном поведении или в игре в доброжелательность, которая пропитана зловонной неискренностью. 

Они не способны почувствовать своих партнеров. Они видят их через искаженное стекло на глазницах маски, которой они прикрылись от самих себя. 

Они постоянно раздражаются. Раздражаются из-за ощущения неверия в то, что, как им кажется, они «верят». Если они видят в другом человеке, отрицательное качество, которое они назвали для себя «красивыми словами», тем самым, обезопасив его существование, то это вызывает в них сильное раздражение. Они либо выражают его, либо показывают обратное. Но неизменно ставят себя выше этого человека, сверяясь с шаблоном, по заданной в нем шкале, где есть система распознавания «выше и ниже», которое определяется соответствием или не соответствием шаблону. 

Они не дирижеры. Дирижер – для них лишь название, должность и статус.

Они не способны ощутить волшебства музыки, оживить ее. 

Не способны поверить в себя и в свое восприятие, чтобы со всей смелостью и искренностью проявить его. 

Не способны полюбить музыку всей душой.  

Не способны, так полюбить себя и своих партнеров в оркестре, так, чтобы оживить волшебство и подарить его другим.

Они подсознательно завидуют тем дирижерам, у которых это получается, хотя называют их посредственностью или незаслуженно признанной посредственностью. 

Завидуют тем Дирижерам, которые Творят, Наслаждаются, оЖивляют музыку, Присуствуют, в каждом своем движении. 

 

Которые с Любовью Передают, дарят свое Творение другим.

 

А задумывается ли дирижер, который действительно способен оживить музыку, что он также может дирижировать в том, что он называет обыденной жизнью? Что он так же может оживить волшебство в ней.

 

А задумывается ли человек, который смотрит спектакль и восхищается музыкой и ее исполнителями, что он также, может запросто дирижировать своей Жизнью, оживить ее?

Руки дирижёра

автор: Алёна Десятник

 

Вы когда-нибудь видели, как с пальцев дирижёра стекает музыка?...

 

Однажды подруга пригласила меня на концерт в зал Чайковского. Они с дочерью довольно часто там бывали, у них был специальный абонемент. У меня выдался свободный день, и я с удовольствием приняла приглашение. Мы думали, что будет звучать классическая музыка, может быть, орган, как это часто бывает на абонементных концертах... Но в этот раз пел детский хор. И хотя это было для нас неожиданно, так как мы предварительно не заглянули в программу концертов, мы ничуть не расстроились, ведь уже давно не слышали ничего подобного, и расположились на своих местах, ожидая начала…

 

Сначала пели самые маленькие, потом исполнители становились всё старше и старше, и в конце выступал уже сводный состав всех возрастов, включая совсем взрослых людей, «ветеранов» детского хора. Было здорово окунуться снова в атмосферу забытых любимых песен из детства, услышать довольно сложные по исполнению классические и современные композиции. Пение было профессиональным, на мой непросвещённый слух практически безупречным…

 

За время концерта сменилось три дирижёра. Они все были профессионалами высочайшего уровня, и всё-таки третий отличался от первых двух. Первые два дирижёра мастерски управляли процессом пения, делали это с энтузиазмом, воодушевлённо, их руки виртуозными движениями, иногда едва заметными, направляли голоса, соединяли их, разъединяли, усиливали или приглушали отдельные места…

 

А потом вышел третий дирижёр, и вроде всё происходило похоже, … за исключением того, что он не управлял процессом пения, он создавал его! Это было волшебство… Музыка буквально струилась с его пальцев, у меня было такое впечатление, что я физически вижу потоки, расплавляющие воздух, они достигали поющих, и хор пел то, что несли в себе эти потоки… От рук дирижёра невозможно было оторвать взгляда – всё вокруг стало как будто расплывчатым, потеряло чёткость очертаний, даже музыка стала лишь великолепным фоном – роскошным, многоцветным, переливающимся разными оттенками, но всё-таки только фоном, - для феерического танца кистей в воздухе… Замысловатые стремительные па, стремительные настолько, что невозможно было уловить всех движений, сменялись плавными, тягучими, замедляющими само время переливами, потом на мгновение замирали в какой-то немыслимой фигуре, и мгновение от этого становилось вечностью, а затем снова взрывались каскадом молниеносных, едва отслеживаемых, движений, и пространство мириадами искр рассыпалось на куски, и снова собиралось воедино решительным взмахом чувственных, как будто лишённых костей, пальцев, и в эти мгновения дирижёр уже не принадлежал сам себе, а был проводником, через которого текла музыка из самого сердца Вселенной…

 

Заворожённая этим волшебством, я как будто вся растворилась, слилась воедино, с происходящим, и руки дирижёра словно дотрагивались до меня, и музыка, которую они создавали, резонировала в каждой клеточке моего тела, отзывалась в моей душе, наполняла меня вдохновением и восторгом, моё сердце трепетало в благословенном экстазе, и уже не было ничего отдельного, всё соединилось в одно целое, - хор, дирижёр, люди в зале, музыка, - казалось, что весь мир был в единстве с тем, что происходило, – и это единое целое было наполнено теплом, светом, восторгом и любовью!... Время перестало существовать, все мелодии сливались и перетекали одна в другую так же незаметно, как цвета радуги сменяют друг друга, или как стираются границы между двумя любящими людьми в моменты наивысшего наслаждения…

 

Я с трудом очнулась, когда уже всё закончилось, - хор кланялся, зал стоя рукоплескал, а я словно всё ещё находилась в состоянии гипнотического восторга от произошедшего… Ещё несколько дней я постоянно возвращалась в своих мыслях и в своих ощущениях к концерту, и руки дирижёра заставляли меня то застыть на мгновение, то наполняли радостью и вдохновением все мои действия, и я пела, и мои движения приобретали какую-то немыслимую до сих пор грациозность, и улыбка сама собой возникала на моих губах… И моё сердце переполнялось благодарностью за тот подарок, который я получила от человека, которого я видела впервые в жизни и даже имени которого я не знала…

 

И я задумалась: Что отличает мастеров, виртуозов своего дела от всех остальных, даже от профессионалов высокого класса? Что позволяет им затрагивать самые тонкие струны человеческой души, подниматься над обыденностью и сиюминутностью, давая возможность прикоснуться к великому и непреходящему? Ведь мастерство, совершенное владение чем-либо, будь то музыка, или архитектура, или кулинария, или любая другая область человеческой деятельности, где вы встречаетесь с произведениями, сравнимыми разве что с совершенством, которое может создавать Бог и природа, неизменно вызывают сильный отклик, резонируют в вас, не позволяют оставаться равнодушными?.. Мастера, виртуозы, маэстро владеют такими тонкостями, такими нюансами своего дела, которые просто недоступны всем остальным. Это всегда так, но, судя по всему, дело не только в этом, потому что все профессионалы высокого класса владеют навыками, до которых другим не дотянуться… Такое впечатление, что мастерство связано ещё и с тем, что человек в какой-то момент своей жизни соприкасается с тем, для чего он родился, становится на путь своего предназначения, и всё остальное отступает в сторону, подчиняется этому выбору, и тогда сама Жизнь начинает вести его, поддерживает в том, чтобы он достиг наивысшего уровня в том, что он делает, прошёл через все преграды и соблазны, уводящие в сторону, нашёл в себе силы достичь совершенства, ибо это требует, как правило, огромной самоотдачи, и донёс до других людей свой талант…

 

И как было бы здорово, если бы каждый нашёл свой путь, достиг уровня своего мастерства, был вдохновлен тем, что он делает, и дарил результатами своего дела вдохновение другим! Я верю, что никто не рождается просто так, в каждом есть Божественный огонь предназначения... Какой наполненной, волнующей, красивой и изобильной могла бы быть жизнь!..

 

…А дочь моей подруги после того концерта с сияющими глазами сказала: «Как бы я хотела петь в этом хоре! Можно?...» И в её голосе было столько надежды!... Теперь она поёт в младшем составе хора. Значит, её сердце тоже было затронуто… И она уже никогда не будет прежней, как происходит всякий раз после встречи с настоящим мастерством… Кто знает, что ждёт её на этом пути, - может быть, это будет лишь одним из многочисленных детских увлечений, а может быть, это станет первым шагом к её истинной самореализации, и она воодушевит на прекрасное многих и многих людей…